Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы

НИНА. А! Зачем мне это будет! Я тут вообще, все время сейчас к ним плавала с ведрами помоев, пока последние артисты жили тут. Дочь на участке моего поросенка держит, я ей отдала. И кур. А то не уследишь, приплывут архаровцы и увезут всё. Опасно с лишним. А дома свинью держать не будешь даже в ванной, дети ее не дадут забить. Привыкнут. Поросенок – он же как человек. Придешь к нему, он на ножки так встанет, об загородку обопрется, смотрит, выражение прям человеческое… От зятя моего такого не дождешься (показывает).

ДИАНА. У них, у кошек, у собак, мордочки гораздо симпатичнее! И слушают внимательно всегда, что ты им говоришь!

НИНА. Вот да. Все ему расскажешь, поплачешь… А потом и мясо в рот не лезет…

ДИАНА. Я мяса не ем принципиально. Братьев наших меньших!

НИНА. А что делать. Сейчас мои помои кончились, всё. От вас отходов нету. Да…

ДИАНА. Да…

НИНА. Как я его смерть перенесу, не знаю.

ДИАНА. Все мы под Богом ходим… Молитесь. (Всполошившись.) Чью смерть?

НИНА. Борова кладеного этого.

ДИАНА. Вы меня испугали.

НИНА. Зять не хочет поросенка резать, говорит, чего мараться. Это он завсегда ломается. Но придется его прирезать, а то похудеет с лишним.

ДИАНА (осторожно). Кто, пардон? Зять опять? Похудеет?

НИНА (орет). Поросенок! Сентябрь! От вас отходов нету!

ДИАНА (быстро). Сентябрь уж наступил, уж роща отряхает… Последние листы с нагих своих ветвей…

Пауза.

НИНА. Вот как я люблю, когда вы стихи читаете!

ДИАНА. У меня тоже два петуха жили дома. Дочке маленькой та бабка в деревне подарила цыплят. Дочка их кормила, тряслась над ними, кормила и выкормила на природе, два петуха здоровенных. Жалела. Петя и почему-то Игорек. Приехали с дачи с ними в город после лета. Ночь на дворе, а эти у нас на балконе глаза продрали и орут! Зарю встречают. Мы прямо на весь микрорайон сразу прославились. Делегации приходили, кулаками махали. Муж их в деревню отправил, к той обратно бабушке. Думал, мать хоть куриного супу поест от души, нет, она трехлитровую банку курятины закатала и обратно привезла. И жила у нас под это дело всю зиму… Да.

НИНА. А что в деревне, скучно!

ДИАНА. Я рада была, она с дочкой, и покормит, и уложит. Мы с мужем в театре. Играли много. Мы были дружная пара. Он Отелло, я Эмилия…

НИНА. Дездемону-то играть была ты старая с лишним… Ты старше была, чем Отелло.

ДИАНА. О! Откуда такие новости? Кто сказал?

НИНА.Да… Это ваши тут баяли. Я слушаю, а че.

ДИАНА. Театр, серпентарий. Клубок змей то есть.

НИНА. А тут, на острове и вокруг, не клубок? Что ни двор, то Гомор, что ни дом, то Содом.

ДИАНА. Люди! Человеческое, слишком человеческое.

НИНА. Тут вообще вокруг на моторках ездиют, смотрят, где что взять. Уеду на полдня, всё увезут. Стекла, рамы, умывальники. Трубы сдадут в металлолом, алкаши. Провода срежут. Картошки выкопают.

ДИАНА. Я послежу.

НИНА. Последит она! Вы же не догоните. Вы же не ходите вообще!

ДИАНА. Сентябрь уж наступил…

НИНА. Ну.

ДИАНА. Распалась связь времен…

НИНА. Когда ваш концерт тут устраивали, потом на кухне мне сказали, что жаль, Нина Ивановна, вас не было. Я с помоями уплыла, потому что знала, что потом будет банкет и людям некуда будет выкидать отходы.

ДИАНА. Да, так трогательно, все собрались. Юбилей, так сказать.

НИНА. И сколько вам, сколько исполнялось, вот скажите?

ДИАНА. Да я уже сказала, сто пятьдесят. Даже Григорий Петрович с супругой приплыл.

НИНА. Он это ко внучке. Вот его внучка – это… (Хекает.) Не могу даже сказать при женщине.

ДИАНА. Вы можете быть со мной совершено откровенной, Ниночка. Я никогда никому не скажу. Все говорят мне, а я молчу. О нашем председателе, Григории Петровиче, ни слова, ни звука! А рассказывали многое.

НИНА. Григорий Петрович святой мужчина, так ему и передайте, если когда-нибудь его увидите. Как он об вас хлопотал!

ДИАНА. Вы считаете?

НИНА. А вы что, не знали?

ДИАНА. Ну никаких совершенно сведений.

НИНА. Перед своим последним уходом.

ДИАНА. Он что… тоже? (Крестится.)

НИНА. Он уехал в отпуск, потом он ляжет в больницу, потом в санаторий на два срока… Как всегда в сентябре. Как он председатель наш.

ДИАНА. Ах вот оно что… Вон как… Слава богу.

НИНА. Богу слава, а мне-то что? Теперь вот я одна с вами тут возжаюсь. На мне всё, даже с лишним. Зачем? Почему? Воду включаю, свет расходую, на лодке туда-сюда мотаюсь. Зачем? Картошку выкопаю, всё ведь! Уехала! А тут вы сидите как пень. Вы куда потом?

ДИАНА. Но я же не знала, что Григорий Петрович до весны ушел!

НИНА. Теперь знайте. Он вообще собрался на пенсию. С декабря приходит новое руководство.

ДИАНА. Кто?

НИНА. Кого-то присылают с Удмурдии.

ДИАНА. Я спокойна, я совершено спокойна.

НИНА. Надо мне всё, отключать воду и электричество. Придется уж.

ДИАНА. Воду я могу брать из реки… ведро есть.

НИНА. Ведра нет, ваше это – мое.

ДИАНА. Но у меня есть пятилитровая канистра пластмассовая. А?

НИНА. В ней не вскипятишь воду-то.

ДИАНА. О. Ничего! Принести воду – это главное. У меня есть консервы, банка фасоли. Полкило. Это то, что я сама сюда привезла.

НИНА. Не докажете.