Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

За эти годы через различные ориентированные на молодежь проекты прошло несколько тысяч авторов, из которых сотни получили если не премии, то изданные книги, стипендии и стартовый символический капитал. Условия для молодых талантов создавались поистине тепличные – пиши не хочу! – вот только по поводу большинства стипендиатов и лауреатов былых лет хочется поинтересоваться даже не где, а кто все эти люди.

Разумеется, крупное литературное дарование – слишком нетепличное, не поддающееся искусственной селекции растение, но ожидать улучшения средних показателей культурной грамотности и технического мастерства по генерации при таких вложениях было бы вполне оправданно. Однако литература 35- держит последовательный курс на упрощение, что с убийственной наглядностью демонстрируют те же форумы молодых писателей.

Если еще лет пять назад уровень семинара «Вопросов литературы» был сопоставим с уровнем серьезной научной конференции, то сейчас обнаружить среди работ семинаристов аналитическую статью – уже несказанная удача. О том же, что происходит на семинарах поэзии, даже говорить не хочется.

И дело не в пресловутом долгом созревании. Во всяком случае, не только.

Слишком хорошо, как выясняется, это тоже плохо. Подобно тому, как в иных странах выгоднее сидеть на пособии по безработице, чем работать, в нашем королевстве в какой-то момент стало выгоднее не решать нетривиальные творческие задачи и выходить на новые уровни, а оставаться вечно начинающим «надежды поданы!». Свободно конвертируемые кредиты доверия, которые предстоит возвращать в туманной и несбыточной зрелости, раздаются охотно. Привыкшие к пониженным нормативам и снисходительному отношению стареющие они-же-дети от литературы старательно соответствуют ожиданиям (возможно, сами того не осознавая): в меру претенциозно, в меру наивно и без малейшего намека на взрослость, чреватую выходом из привилегированной группы.

Иногда они даже примеряют взрослые роли культуртрегеров или кураторов, только все это по-прежнему отдает лишь игрой в настоящую жизнь – что-то вроде детской железной дороги: все мелочи скрупулезно воспроизведены, можно даже прокатиться, только вот уехать куда-нибудь выйдет едва ли.

Молодость, к сожалению, часто воспринимается как синоним профессиональной недозрелости, вызывающей почему-то умиление.

Зрелого же не по годам автора, скорее всего, просто не идентифицируют как молодого. Со всеми вытекающими.

Ему, впрочем, и горя мало. Вместо того чтобы барахтаться в лягушатнике, он уже давно, не требуя поблажек, на равных состязается с чемпионами.

Андрей Фамицкий О литературной иерархии

За последние лет этак десять в толстожурнальной периодике появился ряд статей, которые, по моим ощущениям, говорят об одном и том же. Я имею в виду некоторые статьи Алексея Алехина, Владимира Губайловского и Артема Скворцова. Эти авторы пишут о (не) профессионализме стихотворцев и об иерархичности литературного процесса. Зачастую статьи написаны так, что читаешь о профессионализме, а за этим понятием фоном проступает другое – иерархия. И наоборот.

Авторы иногда жестко, напрямую, а иногда и мягко пеняют молодым стихотворцам, что те презирают литературную иерархию, не признают ее существования и т. д.

Вращаясь в литературной среде, я постоянно убеждаюсь в правоте высказанных в тех статьях упреков. Да, молодые стихотворцы не признают иерархии, не ощущают среды, не видят отличия сладкого от зеленого, а зеленого – от квадратного. Им и Пушкин – поэзия (само собой), и Есенин – поэзия, и тексты со «Стихи. ру» и в пабликах во «ВКонтакте» медоточат и разносят благоухание.

Я полностью разделяю недоумение дорогих моему сердцу старших коллег. Однако кажется мне, что не ощущает среды тот, кто в нее не погружен по-настоящему. А тот, кто погружен, понимает, с чем имеет дело, во что ввязался и какую игру (с какими субстанциями) затеял. И стоит ли говорить о тех, кто не признает того, что ЕСТЬ?

Это о существовании Бога мы можем спорить и говорить, как давеча Алексей Дьячков в своем интервью, что для того, кто в Бога верит, он существует, а для того, кто нет, – нет. Иерархия – не Бог, она просто есть, и все на этом.

Есть-то есть, но она не социальная лестница, не система вассалов и сюзеренов или еще чего сложней. А что же она тогда? Мне кажется, любое литературное явление носит вполне прикладной и легко объяснимый характер, и иерархия также. Просто нужно посмотреть под другим углом.

Ну, действительно, когда мы начинаем спорить, есть поэт N или нет его вовсе, почему мы это делаем? Да потому что чувствуем, что спор идет про нас про всех («какие, к черту, волки?!»). В эти сладкие мгновения междусобойного фейсбучного срача мы забываем о главном: о читателе.

Для читателя иерархия существует всегда, даже если он об этом не подозревает. Даже если не различает весовые категории Пушкина и, например… (ну, подставьте сами какую-нибудь фамилию).