Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

У Аксенова – и в сериале – литераторы были под выдуманными (и выморочными) именами – Кукуш Октава, Нэлла Аххо… В «Довлатове» – никаких «кукушей»; все – начиная с имени главного героя, ставшего названием фильма, – как бы документально. Все приближено к реалиям начала 70-х, и улицы, и лица, и все, вроде похоже. И Довлатов в фильме похож на Довлатова, и Бродский похож на Бродского. И все это вместе похоже на серьезное кино. Пока актеры не открывают рот и не начинают произносить текст. С бытовыми фразами все еще более-менее гладко, но как только речь усложняется, хочется убрать звук.

Поскольку речь у них скучная, картонная, стертая.

И дело даже не в «несоответствии времени». Хотя и в нем тоже. Речь в 70-х, да еще и в артистической тусовке – была живая, сочная, с «веселостью едкой литературной шутки», с фразами из анекдотов, с розыгрышами, с постоянным вращением вокруг каких-то важных (тогда) книг, фильмов, идей…

Напрасно искать этого в фильме.

Оба автора сценария, Герман-младший и Тупикина, родились во второй половине 70-х. Они могут не помнить. Но живых свидетелей тех времен – в том числе из писательского цеха – более чем достаточно.

Анна Наринская («Новая газета») хвалит фильм за то, что в нем получилось передать «воздух 70-х». Не заметил. На мой вкус, это «ворованный воздух». И совсем не в мандельштамовском смысле. Это воздух наших 10-х, захламленный реквизитом 70-х. А может, даже и не 10-х, а просто – никакой. В котором ходят унылые, мрачные люди (в первых же кадрах сообщается, что закончились радужные 60-е и наступили серые 70-е) и произносят унылые фразы. Начиная с главного героя, которого сыграл Милан Марич. Кто-то написал о «большой кастинговой удаче». Кастинговой – да. Возможно, она была бы и актерской – если бы было что играть. Но играть – так уж написан сценарий – нечего. Довлатов пошел туда. Довлатов пошел сюда. Посидел. Что-то сказал, выпил. Снова пошел куда-то. Что хочет? Опубликоваться в журнале. И еще – достать куклу дочке. Для разнообразия в кадре периодически выскакивают какие-то женщины и клеятся к главному герою. Но он их игнорирует, и они исчезают; появляются новые, несть им числа. А любит он, похоже, свою прежнюю жену. И дочку, для которой весь фильм разыскивает большую немецкую куклу. Таков главный сюжет.

Нет, есть в фильме и забавные эпизоды. Пуск корабля с участием «ряженых» из заводской самодеятельности. Встреча героя со стукачом, фарцующим запретным Набоковым. Есть и удачные актерские работы (например, Анна Екатерининская, сыгравшая начальницу писателя). Про старательно подобранный реквизит уже было сказано. Но в целом…

Мемуарная книга Евгения Рейна называлась «Мне скучно без Довлатова».

Если бы в «Легкой кавалерии» нужно было давать названия, я бы назвал эту колонку – «Мне скучно с „Довлатовым“».

И недостаток этот – не одного фильма, он, повторюсь, системный. На литературно слабом сценарии можно вырастить только вот такое, что хочется смотреть без звука. Честно говоря, так порой с современными российскими фильмами и поступаю, особенно в самолетах. Пялишься от нечего делать в экран, там красивые (иногда – очень) картинки сменяют одна другую…

А может, это уже тенденция такая, и наступает вторая эпоха немого кино? Раз так все предельно визуализируется – не честнее ли перейти на кино без звука? Тогда и о литературном уровне не нужно будет думать. Вообще. И бракоразводный процесс кинематографа с современной литературой наконец завершится, без слез и сцен. Литература, конечно, что-то потеряет, но не очень много. Существовала же она до начала прошлого века как-то без экранизаци и еще без них посуществует. А кино – жалко.

Анна Жучкова О фильме «Форма воды», перепутанных гендерных ролях и нормах бытия, о новой женской прозе [208]