Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Подобную примитивную натурфилософию, псевдоумиление, сомнительные претензии на духовидчество, елейные восторги (равно как и надрывные рыданьица) – находим практически в каждом тексте. Семь лет назад в программе «Вслух» Ольга Седакова (чей авторитет в области художественной словесности, думаю, неоспорим), презрев толерантность (свойственную в целом высказываниям мэтров о молодых поэтах, звучавшим в этой программе), жестко, но справедливо припечатала и сильно ошеломила привыкшего к априорной популярности Шагина: «Сказать мне об этих стихах нечего, потому что к поэзии они отношения не имеют». Судя по всему, за прошедшее время приблизились они к поэзии не сильно.

При этом Шагин – талантливый актер. Многим запомнилась роль Мэлса в «Стилягах» или менее известная, но, на мой взгляд, более сильная роль в фильме Александра Миндадзе «В субботу», посвященном чернобыльской трагедии. Спектаклей с участием Шагина я не смотрел, но не исключаю, что они могли бы мне понравиться. Наверное, это связано с тем, что к своей основной работе он относится с соответствующей отдачей и выкладкой и законы театрального искусства не игнорирует. Поэзия же здесь как будто сбоку припеку. По крайней мере, так видится со стороны.

Похожая история происходит с неплохим актером Александром Петровым, выпустившим убойным для поэтической книги тиражом сборник убойной графомании. Об этом в нашей рубрике в прошлом году уже писала Евгения Коробкова [209], не буду повторяться.

Как к этому относиться? Гнев, сарказм, разочарование, прискорбие – целый спектр эмоций. Трудно спокойно смотреть, как талантливые люди дискредитируют свой талант, выставляя напоказ свою очевидную бездарность в другом роде творчества. Невооруженным глазом видно, что стихописание для них – не более чем хобби, а поэзия подобного не прощает. Очень жаль, что пример большого актера Валентина Гафта, зачем-то пробавлявшегося откровенно слабыми лирическими миниатюрами и дружескими эпиграммками (с которых, впрочем, и спрос другой, нежели с лирики, претендующей на вскапывание онтологического чернозема), никого ничему не научил. Искренне жаль. Стихи нельзя «пописывать», их можно только писать. В случае Шагина, Петрова и иже с ними мы имеем дело именно с пописыванием, что бы они и их аудитория (которую жаль отдельно) сами себе ни думали. При этом оба в интервью в один голос пережевывают старую жвачку: мы, мол, не поэты, но нам периодически необходимо самовыразиться именно таким образом, и иначе никак. Ну, привет. Скажу пафосно, но честно: не надо гадить на поле, которое иные поливают кровью. Не надо засорять ноосферу, она и так страшно загажена.

Все более убеждаюсь: одна из главных причин того, что у нас «все не так, как надо», заключается в том, что люди элементарно занимаются не своим делом. Прошу понять правильно: я далек от желания разрешать или запрещать кому-то писать стихи. Как средство аутотерапии зарифмовывание нехитрых эмоций доступно каждому. Я не «властитель дум», чтобы, как Дмитрий Кузьмин в свое время, заявлять: «Поэтом будет тот, кого я поэтом назначу». Помнится, многие тогда справедливо посмеялись над таким громогласием. Однако человек, всерьез вступающий на эту тропу, должен иметь перед собой планку профессионализма – по крайней мере, не ниже, чем та, с которой он подходит к своей основной профессии. Иначе результат не просто выглядит жалко и убого, но и попросту социально опасен, ибо медийные личности волей-неволей задают некие стандарты вкуса, на которые могут ориентироваться неокрепшие умы, процесс набирает инерцию, и культурное искажение становится необратимым. Таким образом, поборники духа и разных мастей «самовыразители» приходят к результатам прямо противоположным своим благородным задачам – исключительно из-за того, что относятся к поэзии наплевательски, игнорируя ее нелинейные законы и сложное внутреннее устройство.

Когда я писал этот текст, мне во «ВКонтакте» на глаза попался пост моего друга, поэта Алексея Котельникова, где он произносит крайне правильные слова о противостоянии высокого артистизма, подразумевающего подлинный пушкинский, протеический дар перевоплощения во все, к чему прикасаешься, и низкого лицедейского актерства. Этими словами и закончу: «На фига говорить о непредъявленном. Во-первых, это терапия упрека. Во-вторых, это лучше, чем то, на что иногда натыкаюсь в Сети: железная уверенность людей в том, что ими музицируемое и сочиняемое является-таки творчеством… Но как только ты созреваешь, тебя халтура перестает касаться. Вспоминается Папанов – уже поздний: от жалобы на некомпетентного партнера до сочувствия ему, вплоть до нонсенса: ну не умеет он иначе. Истерзанный: до него одна Раневская, мне мерещится, так изнемогала. Вспоминается Гердт, один раз сорвавшийся и в лоб противопоставивший Пушкина и Лерму[210] пляшущим сорокалетним мальчикам-суперстар».

Алексей Саломатин Об инерции восприятия и проблеме «прочтения поэзии» на фоне нового кино Тарантино