Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Вскоре с подачи Гайдара в дело вмешался президент. Егор рассказывал впоследствии, что он отсыпался после тяжелейшего года в правительстве в доме отдыха на Валдае, когда ему позвонил Чубайс и рассказал о вышедшем постановлении. Гайдар связался с президентом и сказал Ельцину примерно следующее: мой уход из правительства не означает, что нужно тут же разрушать созданные с таким трудом основы рыночной экономики. Объяснил опасность подобного регулирования цен.

В итоге спустя пару недель злополучное постановление Черномырдин отменил. Был найден довольно изящный компромисс. 19 января 1993 года премьер подписал другое постановление с длинным названием: «О дальнейших мерах по регулированию инфляционных процессов и частичному изменению постановления № 1041». Новый документ коренным образом менял дело и не только исправлял допущенную ошибку, но и делал даже шаг вперед в формировании рыночных регуляторов. К тому же в нем намечалось ужесточение денежно-кредитной политики.

Думаю, что эта история оказалась для Черномырдина тяжелым испытанием. И вряд ли она способствовала улучшению наших и без того непростых отношений, создав в них очередную трещинку. Хотя нужно отметить, что в целом наши с ним отношения в первое время после его назначения складывались весьма успешно. Именно в этот период, под грузом новой ответственности за экономику всей страны и под влиянием реформаторского окружения, в сознании этого недавнего отраслевика происходила существенная эволюция, о которой я писал выше. Да и сам Виктор Степанович, я думаю, искренне стремился в тот момент понять суть политики, которую мы проводили, и те макроэкономические проблемы, на которые, занимаясь до этого вопросами ТЭК, он вряд ли обращал серьезное внимание. Ему явно хотелось продемонстрировать свою готовность к преемственности политики, и возможно отчасти поэтому он в то время всюду таскал меня с собой. Это началось буквально в первые же часы его премьерства, когда Черномырдину пришлось встречать канцлера Коля, прилетевшего в Москву для бесед с Ельциным и Гайдаром, но заставшего уже нового главу правительства. Виктор Степанович потребовал, чтобы я ехал с ним в аэропорт приветствовать канцлера. В течение примерно месяца Черномырдин брал меня на все свои официальные встречи и совещания, где я сидел по правую руку от него, выполняя то ли роль умного еврея при одесском губернаторе, то ли некоего символа сохранения курса реформ. Однажды, правда на банкете, даже зашел разговор о том, чтобы сделать меня вице-премьером, хотя мои полномочия и в качестве министра были достаточно широки.

В целом уверен, что эти активные контакты с новым премьером, которые были и у меня, и у других членов бывшей гайдаровской команды, не прошли бесследно. После первых сомнительных шагов на посту главы правительства Черномырдин уже к началу февраля явно стал опровергать расчеты тех, кто связывал с его приходом надежды на смену приоритетов экономической политики. В своем выступлении в парламенте он заявил, что главной опасностью является «гиперинфляция, ведущая к экономической катастрофе и обнищанию народа», продекларировал ряд мер с целью укрепления бюджета и национальной валюты, провозгласил сдержанный подход к раздаче кредитов и льгот, которых от него многие ждали. Черномырдин даже урезал тот крупный кредит ТЭКу, с выделения которого начал свою деятельность в качестве премьера. Виктор Степанович все отчетливее ориентировался на политику, проводившуюся до него Гайдаром. Но при этом, надо прямо сказать, ему удавалось избегать той конфронтации с парламентом, которая существовала при Гайдаре. Если раньше парламент априори отвергал правительственные решения лишь потому, что они исходили от Гайдара, то теперь, когда почти то же самое шло за подписью Черномырдина, относился к ним более благосклонно.

Президент ругает министра экономики