Как мы едим. Как противостоять вредной еде и научиться питаться правильно

Высокий уровень сердечно-сосудистых заболеваний был обнаружен даже среди калифорнийцев японского происхождения, которые сообщили, что придерживаются традиционной японской диеты.

Для здоровья этих мужчин большее значение имела окружающая среда, в которой они жили и питались, чем еда. Японцы, проживающие в Калифорнии, заполнили анкету, где оценили, насколько они приобщились к американским культурным и социальным ценностям. Результаты показали, что между теми, кто больше других влился в западное общество, и теми, кто остался верен родным традициям, была пятикратная разница в показателях по коронарной болезни сердца, независимо от их пищевых предпочтений. Наименее подверженными болезням сердца оказались те, кто жил по правилам и традициям японской культуры. На их здоровье сердца повлияли факторы, которые на первый взгляд кажутся совершенно неактуальными: говорят ли они по-японски со своими детьми, насколько в детстве они были близки к японской культуре и общаются ли они с другими японцами[174].

Все это подтверждает факт, что для нашего здоровья важно не только то, что мы едим, но и как мы едим. Для этих мужчин простого соблюдения японской диеты было недостаточно, чтобы уберечься от заболеваний сердца. Им нужно было есть по-японски, воссоздавая культуру своей родины под солнцем Калифорнии, чтобы такое питание было действительно полезным. Мармот утверждал, что американцы японского происхождения из группы с наименьшим риском сердечно-сосудистых заболеваний получают пользу «от стабильного общества, члены которого поддерживают своих собратьев внутри сплоченных групп», чувства общности, которого не испытывают более американизировавшиеся японцы. Сохраняя свои традиции, они извлекали выгоду изо всех аспектов своей жизни благодаря общению в группах людей с общими ценностями, а это способствовало снижению стресса.

Даже если американцы японского происхождения употребляли одни и те же продукты, те из них, кто сохранил преданность родной культуре, организовывали свою трапезу по-другому: меньше спешки и паники, больше ритуалов. Что бы они ни ели, они находили время для полноценного приема пищи. А вот исследования, проведенные среди американских мужчин примерно в то же время, обнаружили, что наиболее подвержены риску сердечно-сосудистых заболеваний те, чья модель поведения характеризуется индивидуализмом, нетерпением и отчаянным чувством нехватки времени – все те качества, которые американское общество усиленно пропагандирует[175].

Четвертый этап эволюции питания повлек за собой не только изменения в том, что мы едим. Он уничтожил и распорядок нашей жизни, то, как мы ели в недавнем прошлом. Наше здоровье зависит от ритма и ритуалов приемов пищи ничуть не меньше, чем от их содержания. Нам продали идею, что важны лишь питательные вещества, содержащиеся в еде. Но салат из натуральных продуктов, который проглотили в состоянии тревоги и одиночества, не обязательно «полезнее» fish and chips, которой вы с удовольствием полакомились в кругу друзей.

Нехватка времени – одна из обширных неисследованных причин, почему современные привычки питания отличаются от пищевого поведения предыдущих поколений. Раньше после рабочего дня и поездок с детьми по школам и кружкам я читала кулинарную колонку в газете и могла только посмеяться над чьими-то амбициозными идеями «быстрых» и «простых» рецептов для семейной трапезы, в которых предлагалось использовать несколько сковородок, редкие специи и сложные методы приготовления. Часто я чувствовала, что у меня нет ни единой свободной минуты и мой мозг уже слишком устал, чтобы приготовить ужин, который мне хотелось бы.

Нехватка времени (или предполагаемая нехватка) парит над многими современными пищевыми привычками, мешая реализовывать наши желания и заставляя соглашаться на ненужные компромиссы. Уже доказано, что если человеку не хватает времени, он меньше готовит, меньше получает удовольствия от еды, но потребляет ее в итоге больше, особенно «удобных» продуктов. Нарезанный хлеб – это только начало. Куда ни посмотри, повсюду продукты, обещающие сэкономить время: от «размокшего чудовища», лапши быстрого приготовления, до двухминутного риса.

Все эти разговоры о нехватке времени – просто умный маркетинговый ход: нас убеждают, что нет смысла даже пытаться приготовить что-нибудь, требующее больше двадцати минут (хотя эти самые двадцать минут ничто по сравнению с тем, сколько времени мы тратим на интернет-магазины).

Чувство спешки заставляет нас покупать больше еды навынос, чаще использовать микроволновые печи и реже деревянные ложки.