Как мы не стали бандой

— Если не трудно, нельзя ли представить нам наших гостей, а то люди вроде хорошие, но как звать-величать, не понимаем, и хоть по два слова про себя, — спрашивал вовсе не подговоренный Димой соратник.

Косиевский откашлялся. С тоской посмотрел на оставшуюся на президиумном столе воду. Ненавидяще улыбнулся.

— Я, товарищи, если быть точным, инженер-химик по образованию. Но, может быть, и хорошо, что, уехав на комсомольскую стройку, открыл в себе организаторские способности. Химиком я, может быть, получился и так себе, а вот орговик из меня нормальный. Потом комсомольская работа, да-да, я этого и в лихие девяностые не скрывал, а уж теперь-то и совсем было бы неправильно, нельзя стесняться своей истории.

Косиевский говорил долго, кратко коснулся работы в околоельцинской администрации и в бизнесе («время было непростое, но государственно ориентированные люди старались искать друг друга и пути прекращения бардака, слава богу, у нас появился лидер и, не побоюсь этого слова, вождь»).

Дима слушал его вполуха и без всякого интереса.

Ходил товарищ Косиевский с красным флагом, ходит теперь с российским триколором, надо будет, ради бабла — с гомосячьей радугой поползет. То, что такие люди в АП, — вина патриотов, которые не желают этой работой мараться, да и некоторые путевые либеральчеги могли бы пользу принести.

Косиевский закончил, сел на место, снова с тоской оглянулся на бутылочки с водой.

Теперь поднялась уже ожидаемая Димой рука:

— А вот про коллегу из центрального штаба хотелось бы узнать, кто он, откуда он.

Митяй к этому моменту чуть ли не влез в декольте Антонины, и вопрос застал его врасплох. Хубариев мстительно улыбнулся.

Провал бывшего бандоса был обеспечен.

Косиевский, наконец добывший воды, пил, держа бутылку почти горизонтально. Он, как с радостью заметил Дима, тоже был доволен замешательством Митяя. Тот с помощью трех предлогов и пяти беканий пытался подойти к делу. Получалось плохо. В зале начали посмеиваться — центральный штаб тут уважали, но и человека, не умеющего сказать два слова, принимать не хотели. Кандидат недовольно морщился, его помощник махал рукой телевизионщикам, чтобы не снимали.

— Знаете, мой друг и товарищ Митягин (вдруг Дима понял, что Митяй — это прозвище не от имени, а от фамилии) не человек слова, он человек поступка, — Косиевский пришел на помощь, когда казалось, что Митяя ничего не спасет, — мы с ним в таких передрягах побывали, столько пудов соли съели, что не дай бог никому.

Зал притих.

— Я могу сказать твердо одно — ни разу Дмитрий не взял чужой копейки, ни разу не обидел честного человека, никогда не позволял себе грубости по отношению к людям, если они того не заслуживали, да и то…

«Они тут все заодно, — упало сердце у Димы, — Косиевский все знает про Митяя, он выгораживает его».

Окончание встречи прошло как в тумане. Даже когда народ потянулся к выходу, Хубариев оставался на месте.

Когда он вышел наконец на улицу, почти все уже умотали в сторону кабака. До футбола оставалось пятнадцать минут. Дима надеялся, что Широпан еще не совсем в телевизоре.

Набрал номер, рассказал о встрече и о том, как первый раз встретил Митяя, заодно и о своих подозрениях относительно его связи с Косиевским. Потом три минуты слушал то, что говорил Широпан. Вежливо попрощался. Добрел на ватных ногах до кабака, нашел кандидата, выслушал сбивчивую благодарность за то, что «офигенно все организовано, прям и народ хороший, и прошло все не по-казенному». Извинился перед всеми, что не может остаться, сослался на то, что жена плохо себя чувствует, с сыном посидеть некому. Всем уже было не до него, начинался матч.

— Ты давай, Яныч, если что — возвращайся, кандидат пивом проставился, но мы и водочки возьмем, посидим, за победу выпьем. Что значит, не стоит заранее, да мы эту Словакию одним Игнашевичем перешибем.

Домой Дима добрался как раз, когда Глушаков сократил разрыв в счете. На футбол было наплевать. В голове прокручивались одни и те же слова: «У нас проверенные люди повсюду, раз прислали, значит, все правильно, понимаешь ты — все правильно, хер пойми, что ты там такое помнишь».

Почитал с Квакой книжку, сходил погулять, кое-что поделал по разным работам. В целом отпустило. Созвонился с активистами и узнал, что Анатолий Сергеевич, напившись, рвался потолковать как следует с Косиевским, еле оттащили, а Антонина ожидаемо уехала с «товарищем из штаба». За соратницу можно было только порадоваться.

Ночью Дима Хубариев первый раз за много лет кричал во сне.

Петр Кислицын

(15 НОЯБРЯ, РОССИЯ — РУМЫНИЯ, 1:0)

Петя никогда бы и не мог подумать, что главный в жизни лотерейный билет он вытащит на окраине богом забытого поселка, потерявшегося между Украиной, «народными республиками» и всем белым светом.