Как мы не стали бандой

«Улыбчивый» принял капитуляцию, разрешил съездить к папе-маме, попрощаться и оставить денег, но только тех, что были в наличии (вот тут Петр порадовался, что складывал деньги в коробку и держал ее на родительских антресолях, жаль не месяцем раньше его прихватили, только и вспоминать теперь, как на Кипре гульнули и сколько просадили, но зато будет что вспомнить). На прощание взял с отца слово, что они не вбухают деньги в «МММ» или «Властилину». Реклама шла по телевизору каждый день, и родители периодически допекали вопросами: не послушать ли призыв Лени Голубкова. Солидно ж все, реклама сколько стоит, по телевизору врать не будут.

После побывали в военкомате, быстро оформили все документы, а заночевали на какой-то хате, где вместе с двумя сотрудниками правоохранительных органов даже и матч Россия — Камерун посмотрели, а потом выпили за Олега Саленко по сто грамм.

Неожиданная победа сборной России в последнем для нее матче чемпионата мира успокоила Петю. Неприглядная перспектива могла в итоге вылиться и в «четенький» вариант.

«Бригада» становилась все крепче, но почета Лимончику доставалось все меньше. Его ребят, — а их было уже человек десять, — «старшие» уже в лицо называли «стукалками». Пацанчиками, которые по команде должны выпрыгнуть из машин, обозначить себя, а потом деться куда-нибудь подальше.

«Старшие» выдвигали Митяя, сбежавшего с поля боя у автостоянки, на котором погиб только что вернувшийся из армии Пепел и стал инвалидом Квадрат. Когда Петя предъявил Митяю, «старшие» за него заступились. Выяснилось, что от жирного, хлюпающего слюной шестерика пользы по бабкам много — он отлично умел подставлять и отжимать. После того базара Митяй стал смотреть еще более нагло, но всегда пасовал, когда Лимончик его подпрессовывал.

Подобные Митяю лезли из всех щелей. В «бригаде» становилось чем дальше, тем сильнее «нечетенько».

Сержантская школа на курорт не тянула, но и совсем говном не оказалась. Хотя запах в казарме… кто мог подумать, что в одном месте можно собрать сразу сто Митяев и провонять ими каждый сантиметр. А потом добавить к этому аромату запах отлично прокисшего супа. Петя использовал каждую возможность, чтобы помыться или добыть чистое исподнее.

Все время хотелось жрать. Кормили мало и хреново, не то что с бандитскими трапезами или маминой едой — со школьной столовкой не сравнить. Однажды в увольнительной он склеил женщину лет на десять старше и, помимо восстановления навыков траха, вдоволь налупился гречневой каши с лучком и тушенкой. Экс-Лимончик, еще полгода назад делавший вид, что начал разбираться в морепродуктах, и забыл, как это вкусно.

Вместе с Петей служили провинциалы. Им совсем не надо было знать, как жил Кислицын раньше. Тем более что москвичей они, как правило, не любили.

Врать от пуза особого смысла не имело, Галушкин, провожая Петю в армию, насоветовал кое-что по этому поводу. В ответ на вопросы Кислицын честно рассказывал, что был спортсменом, большой карьеры не сделал и работал помощником тренера по боксу. В банду идти не захотел, но в охранниках себя пробовал и типа не понравилось.

Один раз, рассказывая о посиделках на детском дне рождения в клубе «Арлекино», Петя чуть не засыпался. Вся каптерка покатывалась со смеху, слушая о том, как подгулявший отец именинника воткнул вилку в голову клоуну, и тут Кислицын оговорил себя:

— И я, чтобы всё успокоить, заказываю всем текилы.

Смех прекратился.

— Чего ты сделал? — спросил кто-то из угла.

Лимончик нашелся быстро:

— Ну охраняемый махнул рукой, чтобы я заказал, башлевать-то ему.

Доброе пролетарское настроение всей каптерки тут же восстановилось. Потом только у Пети спросили: а сам-то попробовал текилы на халявку? Он честно сказал, что да и что ничего особенного, что-то вроде горькой настойки.

С дедовщиной к Кислицыну не лезли — он был постарше прочих и при необходимости мог двинуть в бубен.

Трудновато было с дисциплиной, но Петя терпел, знал — надо. Зато он подтянул рукопашный бой и стрельбу. Если бы умел шмалять так раньше, то, возможно, Пепел жил бы до сих пор.

Родителям он писал аккуратно, знал, что у них все более-менее и никто их не достает (за безопасностью семьи «улыбчивый» свято пообещал присмотреть).

А потом началась Чечня. На войне Пете понравилось: с котловым довольствием стало «четенько», а дури — поменьше.

Неожиданно для себя через несколько месяцев боев Петя фактически командовал тем, что условно называлось ротой. А он про себя «бригадой».

Бывший браток навел железную дисциплину. Он запретил своим солдатам отнимать у местных что-то, кроме еды. На фоне других подразделений это было вопиюще, но стреляли в них из-за угла реже. Дважды ходил на переговоры с полевыми командирами: тут военнослужащему Кислицыну в полной мере пригодились знания и опыт Лимончика (в ходе одной терки ему показалось, что с той стороны был московский знакомец, тот тоже пристально вглядывался в русского военного, тему развивать не стали). Солдаты его ценили. Командование тоже: таких, как Кислицын, не хватало.