Как мы писали роман

We are going to crowd into this one novel all the wit and wisdom that the whole four of us possess, if the book will hold it.	Мы наполним этот единственный в своем роде роман всеми идеями и остроумными мыслями, которыми мы обладаем, если только книга будет в состоянии вместить их.
We shall not write another novel after this one.	Мы не станем больше писать романов.
Indeed, we shall not be able to; we shall have nothing more to write.	По сути, мы и не будем в состоянии сделать это, -нам больше не о чем будет писать.
This work will partake of the nature of an intellectual clearance sale.	Наше творение явится чем-то вроде интеллектуальной распродажи.
We are going to put into this novel simply all we know."	Мы попросту вложим в этот роман все что знаем.
Ethelbertha shut her lips, and said something inside; and then remarked aloud that she supposed it would be a one volume affair.	Этельберта поджала губы и пробормотала что-то, а потом заметила вслух, что, как она предполагает, больше одного тома нам и не создать.
I felt hurt at the implied sneer.	Я почувствовал себя оскорбленным скрытой насмешкой.
I pointed out to her that there already existed a numerous body of specially-trained men employed to do nothing else but make disagreeable observations upon authors and their works--a duty that, so far as I could judge, they seemed capable of performing without any amateur assistance whatever.	Я указал ей, что уже существует многочисленный отряд специально обученных людей, занятых исключительно высказыванием неприятных мыслей по адресу писателей и их произведений, - обязанность, с которой они, насколько я могу судить, вполне в состоянии справиться без помощи представителей самодеятельности.
And I hinted that, by his own fireside, a literary man looked to breathe a more sympathetic atmosphere.	И я намекнул, что у собственного домашнего очага писатель мог бы рассчитывать на более дружественную атмосферу.
Ethelbertha replied that of course I knew what she meant.	Этельберта ответила, что я, разумеется, понимаю, что именно она хотела сказать.
She said that she was not thinking of me, and that Jephson was, no doubt, sensible enough (Jephson is engaged), but she did not see the object of bringing half the parish into it. (Nobody suggested bringing "half the parish" into it.	По ее словам, она имела в виду не меня и не Джефсона, ибо Джефсон, несомненно, достаточно разумный человек (Джефсон обручен), однако она не видит оснований привлекать к этому делу половину нашего прихода. (Никто и не думал привлекать "половину прихода"!
Ethelbertha will talk so wildly.) To suppose that Brown and MacShaughnassy could be of any use whatever, she considered absurd.	Этельберта любит впадать в крайности.) Она не в состоянии представить себе, что Браун и Мак-Шонесси могут вообще принести какую-либо пользу.
What could a couple of raw bachelors know about life and human nature?	Что могут знать два закоренелых холостяка о жизни и человеческой природе?
As regarded MacShaughnassy in particular, she was of opinion that if we only wanted out of him all that _he_ knew, and could keep him to the subject, we ought to be able to get that into about a page.	В частности о Мак-Шонесси она была того мнения, что если нам удастся засадить его за работу, с целью выжать из него все, в чем он сведущ, то в результате наберется не более одной страницы.