Как мы жили в СССР

В дополнение к сказанному надо отметить и еще одну важную вещь. Если в эпоху сравнительно примитивной экономики репрессивный подход мог приносить некоторые плоды, то в эпоху господства общества потребления он не способен был сработать в принципе16. В частности, государство в какой-то мере обладает возможностью контролировать темпы создания плотины, прокладки железных дорог и даже выпуска танков. Можно контролировать темпы строительства стандартного жилья типа советских хрущоб, но нельзя обеспечить их качество. Всегда обнаружатся недоделки. И уж точно нельзя принудительно заставить директора завода выпустить новую, более «навороченную» модель мобильного телефона, усовершенствовать программное обеспечение компьютеров или заполнить прилавки магазинов всем тем, что хочет приобрести требовательный покупатель в XXI веке. Даже на закате сталинизма обнаруживалось, что административная система не способна, к примеру, обеспечить использование новейших методов выплавки стали [Попов 1989: 19–22]. А уж с современной наукой, в некоторых областях которой уровень достижений принципиально меняется каждые пять – десять лет, она тем более эффективно сосуществовать не могла бы. Впрочем, экономика согласований тоже не способна ответить на вызовы со стороны общества потребления. В сравнении с экономикой сталинской она обеспечивала «выживание» хозяйственных руководителей (и этим их вполне устраивала), но не создавала стимулов для постоянного обновления производства. Серьезные технические новшества в СССР, как правило, появлялись лишь в оборонной промышленности, которая была устроена не совсем так, как остальные отрасли: там имелись конкурирующие друг с другом КБ (конструкторские бюро). И хотя конкуренция эта была не рыночной, представители власти имели возможность выбрать наилучшую модель из нескольких предложенных.

В основном же экономика согласований приводила к тому, что производственные планы, которые, по задумке теоретиков, должны были быть жесткими и директивными, на деле постоянно корректировались задним числом к взаимному удовлетворению и директоров, и их министерского начальства. У хозяйственников возникло даже такое понятие – «движение декабристов». Оно не имело никакого отношения к бунту против системы, но самым непосредственным образом было связано с последним месяцем года, когда происходили корректировки. План подправлялся в силу разного рода «объективных» обстоятельств, и вдруг оказывалось, что предприятие, недавно еще откровенно не справлявшееся с заданиями, теперь формально находится в числе успешно функционирующих. Например, труженик Косыгин мог скорректировать плановые задания ВАЗа 31 декабря в 21:00 [Кротов, Щербаков 2021: 402]. Таким образом, годовой план выполнялся важнейшим автомобилестроительным предприятием СССР в последние три часа перед Новым годом.

Московское начальство с пониманием относилось к проблемам предприятий и шло им на уступки, если директора, в свою очередь, готовы были расшибиться в лепешку ради него в тех случаях, когда начальству это было очень нужно. А такие случаи часто возникали. В октябре 1976 года золотодобытчику, руководителю артели Вадиму Туманову позвонил шеф и сказал, что московское начальство требует от него выдать до конца сезона еще 60 килограммов благородного металла, которых не хватает для выполнения плана. Сам Туманов планы выполнял и перевыполнял, но из‑за менее успешных коллег общие показатели Главзолота были не столь хороши. Артельщики к этому времени уже стали разъезжаться на отдых, но Вадим упросил их остаться, чтобы выполнить просьбу шефа, поскольку знал, что тот ответит взаимностью в нужный момент [Туманов 2011: 239–240]. Понятно, что по отношению к тем нерадивым золотодобытчикам, которые создавали начальству проблемы, оно было не столь хорошо настроено, как к Туманову.

А вот другой пример. Сплошь и рядом важнее аккуратного выполнения плана было для начальства достижение определенного результата к праздникам. Высшее руководство страны любило такие «подарки» и принимало их за свидетельство эффективности экономики. Потом предприятие полгода могло исправлять недоделки, но к важной дате требовалось отрапортовать начальству. За такие успехи отличившихся начальников поощряли. Знаменитый маршал авиации Митрофан Неделин изо всех сил стремился как-то раз запустить новую ракету к годовщине Великого Октября. Чтобы успеть, он плюнул на технику безопасности и энергично подгонял работников. В итоге ракета вспыхнула, погубив множество невинных людей. От самого маршала осталась лишь «Золотая Звезда» Героя СССР. Хоронить, увы, было нечего [Млечин 2005: 104–105]. Такая вот вышла трагическая история, казалось бы, не имевшая отношения к экономике.

Тащи с работы каждый гвоздь…