Как мы жили в СССР

При такой организации работы сельского хозяйства выходить из положения можно было в основном за счет импорта зерна. Но и внешнеторговая система функционировала плохо. О том, как она работала, написал Александр Яковлев – крупный политик времен горбачевской перестройки, а с 1973 по 1983 год – посол в Канаде, стране, которая регулярно поставляла нам хлеб.

Закупки хлеба и других продуктов питания превратились в крупнейшие мафиозные операции. Например, когда привозили зерно в наши порты, сухогрузы стояли там месяцами неразгруженными. Почему? Да потому, что зерно привозили как раз во время уборки урожая, когда весь транспорт был занят. Зерно гнило. Потом секретари ЦК и руководители правительства раздавали это зерно по областям. Но не всем, а только тем местным «вождям», которые считались наиболее приближенными к ЦК, славили Брежнева и Политбюро. Это были политические взятки протухшим зерном. Это была мафия, которая отнимала у страны золото и гнала его на Запад без какой-либо пользы для собственного народа [Яковлев 2003: 305–306].

Помимо импорта, было еще два столпа советской аграрной экономики 1970‑х годов. Во-первых, развитие личных подсобных хозяйств, начиная с огородов сельских жителей и кончая дачами горожан в садоводствах. Хрущев личные хозяйства прижимал, но при Брежневе они стали множиться, поскольку советское руководство перестало мечтать о коммунизме и пыталось затыкать дыры в системе как могло. По имеющимся оценкам, приусадебные участки занимали 3% обрабатываемых площадей, но давали четверть всей сельхозпродукции страны, в том числе 64% картофеля и 33% овощей [Кудров 2007: 411]. Во-вторых, принудительный труд горожан в деревне и на овощебазах. Вот записи из дневника Игоря Дедкова. Середина лета 1979 года: редакция газеты, в которой он работает, каждую неделю ездит на прополку в колхоз. Осень 1982 года: жена Дедкова уже два раза ездила в совхоз убирать брюкву; в последнюю поездку она с двумя женщинами грузила брюкву в машину: набросали каждая по полторы тонны, потом было плохо с сердцем [Дедков 2005: 257, 382]. А вот сценка из мемуаров Евгения Матвеева. Он – один из самых известных артистов страны – вместе с двумя кинооператорами трамбует капусту на овощебазе. Вдруг появляются две пьяные рожи и начинают выяснять, кто там корячится: Михаил Ульянов или Иннокентий Смоктуновский. А потом начинают давать указания: «Ребята! Вы капусту не елозьте, а трамбуйте!» Одна из наглых рож, как выяснилось потом, принадлежала секретарю партбюро овощебазы [Матвеев 2000: 282]. В СССР ежегодно до 20 млн человек посылали на те или иные сроки в колхозы, на овощебазы и в строительные отряды [Кудров 2007: 393].

Сам я в течение двух лет отработал по месяцу на уборке картошки, когда учился в университете. А через несколько лет, уже преподавателем, повез отряд собственных студентов для сбора морковки. В стройотряде также отработал в течение двух лет, но этот труд был добровольным, и студенты часто ездили на стройки для того, чтобы хорошенько подзаработать или, напротив, чтобы сдружиться, провести лето за городом, отдохнуть в свободное от работы время. На картошку редко ездили добровольно, поскольку работали там очень много, причем за гроши. Уклониться от «барщины» студент мог лишь по здоровью. В противном случае рисковал нажить серьезные неприятности, вплоть до отчисления. Понятно, что подобный принудительный труд не мог быть эффективным. И колхозники-то не стремились особо трудиться! Что уж говорить о насильно мобилизованных студентах, инженерах или журналистах. Поэтому почти треть урожая в СССР ежегодно терялась [там же: 419]. Поля оставались неубранными. Овощи гнили в хранилищах [Секретариат… 2020: 75]. А по краям раздолбанных сельских дорог лежали горы просыпанной с грузовиков картошки.