Как на духу

одной из них, и они принялись обучать нас танцам. Заводили

старинный граммофон, на него клались пластинки и мы под

них танцевали. Музыка лилась из огромного раструба, помню

вальс «Амурские волны». Близость одной из учительниц волно-

вала меня, но я не рискнул сделать что-либо, прижать ее к себе, например, хотя очень хотелось. Мне было всего четырнадцать

лет. Все же некоторые эротические позывы явно присутство-

вали с обеих сторон: и у подростков, достигших возраста поло-

вой зрелости, и у молоденьких учительниц, которые, приехав

после пединститута в глухую провинцию, чувствовали себя оди-

нокими и обделенными мужской лаской. Впрочем, это ощуща-

лось по всей стране, ведь почти всех мужчин призвали в армию.

Так прошел год, я окончил седьмой класс и вынужден был

переехать в районный центр, в Черновское. Там была шко-

ла-десятилетка. За мной переехала и мама; она продолжала

исполнять должность врача во всех детских интернатах рай-

она – было четыре интерната с ленинградскими детьми в рай-

оне. Она их навещала, но базировалась в райцентре. Нам дали

небольшую квартирку, состоявшую из одной комнаты и кухни.

В кухне находилась большая русская печь, с помощью которой

мы могли отапливаться. Пища готовилась на примусе. Там нам

предстояло жить, но судьба на этот раз отвернулась от меня.

Не успели мы обжиться на новом месте, как мама сильно

заболела. Она заболела малярией, ей дали хинин, и она, что

называется, «съехала с катушек» (сегодня сказали бы «крыша

поехала»). Она перестала понимать окружающих, стала вести

себя буйно, и ее пришлось срочно госпитализировать. Впослед-

ствии установили, что у нее аллергия на хинин и поэтому она

вела себя подобным образом. Я пришел домой, узнал от сосе-

дей, что случилось с мамой, и побежал в больницу. Мама буше-

вала в коридоре, на меня не реагировала. Ее при мне завернули

в какой-то халат и увели. Я пошел домой, плача по дороге.

Утром узнал, что в больнице не смогли диагностировать забо-

левание и отправили маму в Молотов самолетом в больницу

для душевнобольных. Так я остался совершенно один.

3. Приуралье в годы войны

33

Питались мы за мамин счет в общественной столовой, а

теперь у меня не было денег, чтобы платить за еду. Несколько

дней я прожил, доедая остатки пищи; наконец, у меня не оста-

лось ничего и я стал голодать. Знакомых тоже не было. Потом

я вспомнил, что ходил с мамой к какой-то учительнице

по поводу поступления в школу и отправился к ней снова, как

будто бы по поводу той же школы. Она оказалась эвакуирован-

ной откуда-то с Украины, звали ее Лидия Ивановна, и она пре-

подавала математику. Я рассказал ей, что произошло со мной, вышел от нее и побрел домой. По дороге я увидал чей-то ого-

род, перемахнул через ограду, вытащил несколько морковок

и быстренько их съел. Потом пошел дальше. Оказывается, Лидия Ивановна видела это из окна. Она быстро собралась

и пошла к директору интерната, его звали Зельдин Аркадий

Семенович. Она потребовала, чтобы он забрал меня к себе, что

он и сделал, послав ко мне курьера. Тот попросил меня прийти

в интернат. Меня немедленно зачислили туда на государствен-

ное обеспечение в отряд для ребят старшего возраста.

Все мгновенно изменилось. Теперь я не голодал, вклю-

чился в дружественный для меня коллектив и быстро занял

в нем достойное место. Наш отряд выполнял наиболее тру-

доемкие работы: мы заготовляли в лесу дрова на зиму, рубили

жерди для огородов, обеспечивали кухню водой для приго-

товления пищи, не говоря уже об удовлетворении культурных

потребностей ребят разных возрастов – выпуск стенгазеты, подготовку линеек и вечеров и прочее в том же духе.

Я беспрекословно выполнял все поручения, осознавая, что

интернат спас меня от голода и беспризорности. Все работы

я делал с охотой, несмотря на сильную близорукость. С пер-

вых классов школы я носил очки. Их я разбил еще в Тутаеве

во время футбольной игры и с тех пор до конца войны не мог

восстановить. Это не мешало мне валить деревья и очищать их

от сучьев, доставать воду из колодца, окруженного ледяными

наростами приличной высоты, и приносить на кухню до двад-

цати ведер для ее использования в течение дня. Мы также очи-

щали нужники от их смрадного содержимого, делая это также

с помощью ведер. Я приучил себя выполнять такую работу без

особого отвращения.

34

Соломоник А.Б. Как на духу

Аркадий Семенович, с которым мы жили душа в душу, использовал меня больше по культурной части. Я активно уча-

ствовал в выпуске стенгазеты, сочинял и произносил разные

лозунги, и несколько позднее представлял интернат в школе.

Но было еще лето и школа была впереди. Однажды в конце

августа Аркадий Семенович вызвал меня к себе и сказал: «Я

знаю, что мама твоя болеет и находится в Молотове. Ко мне

обратились с просьбой выделить несколько воспитанни-

ков старшего возраста, чтобы гнать коров по мясозаготовкам

отсюда до Молотова. Дело это нелегкое, коров будет много.

Во главе будет стоять пожилой колхозник, а с ним будет еще

несколько девочек, его помощниц. Но мальчиков у них нет

и они просят нашего участия. Ты согласишься туда пойти?

Там повидаешься с матерью». Я тут же согласился. «Ну что же.