Как нас обманывают органы чувств

Но этот акцент на естественном отборе и адаптации поднимает другое возражение, изложенное психологом Райнером Маусфельдом: «Настоящая роль естественного отбора в эволюции сложных биологических систем далека от очевидной… Эволюционная биология за последние годы собрала всеобъемлющие доказательства, которые дают основания предполагать, что подавляющее большинство эволюционных изменений имеет довольно слабое отношение к естественному отбору». Маусфельда тревожит, что аргументы, обсуждаемые здесь, рассматривают естественный отбор «как почти исключительный фактор, регулирующий эволюционные изменения»{131}.

Естественный отбор и правда действует в согласовании с множеством коллег. Существует, как мы уже обсуждали, генетический дрейф – случайное распространение по популяции нейтральных аллелей, которые не влияют на приспособленность. Это более вероятно в небольших популяциях. Некоторые утверждают, что такой дрейф является главной причиной в молекулярной эволюции{132}. Возможно, что сегодняшний нейтральный дрейф может при изменении ниши завтра стать переломным моментом.

Еще есть физика. Гравитация, например, мешает стабильности движения конечностей и циркуляции крови – и тем самым обуславливает эволюцию зеркальной симметрии у большинства животных и препятствует развитию шей длиннее, чем у жирафа. И есть химия. Из девяноста двух элементов, которые встречаются в природе, только шесть – углерод, водород, азот, кислород, кальций и фосфор – составляют 99 % массы организмов. Есть сцепление: аллели, расположенные рядом в хромосоме, склонны наследоваться вместе во время мейоза. Есть плейотропия: один ген может влиять на несколько фенотипических признаков, иногда с противоположными эффектами для приспособленности.

Существуют, без сомнения, и другие факторы эволюционных изменений. И, насколько я знаю, Маусфельд может быть прав в том, что подавляющее большинство эволюционных изменений имеет довольно слабое отношение к естественному отбору. Но это не предмет для спора здесь. Вопрос не в том, насколько эволюционные изменения обусловлены естественным отбором, а скорее – в направлении самого естественного отбора. Никто же не выдвигает в качестве аргумента, например, что мы видим реальность такой, какая она есть, из-за эволюционного процесса генетического дрейфа. Генетический дрейф не способен на такое. Как и физика, химия, сцепление или плейотропия. Когда сторонники достоверного восприятия используют эволюцию в качестве довода в пользу своих взглядов, они утверждают, что достоверное восприятие – более приспособленное восприятие, что видение реальности такой, какая она есть, обеспечивает преимущество при отборе. Является ли естественный отбор главной силой эволюции или нет, это сила, к которой обращаются сторонники достоверного восприятия – похоже, единственная сила, к которой они могут обращаться, – в поисках поддержки своих утверждений.

Что показывает теорема ППИ, так это что естественный отбор, будь он главной или незначительной силой, не формирует наше восприятие достоверным. Это плохая новость для достоверного восприятия в единственном месте, где некоторые надеялись на хорошие новости.

Может быть, теорема ППИ допустила другую, и весьма фундаментальную, грубую ошибку? Философ Джонатан Коэн формулирует это следующим образом: «Состояния восприятия имеют содержание – интуитивно, то, о чем они несут информацию, о чем говорят нам, о мире, и их можно оценить как истину или ложь»{133}. Так, например, если я испытываю опыт восприятия, который описываю как видение красного помидора в метре от себя, то содержание моего опыта, то, что он говорит о мире, может означать, что в метре от меня действительно есть красный помидор.

Но теорема ППИ не оговаривает, каким может быть содержание опыта восприятия. Она просто делает вывод, что опыты, независимо от их содержания, недостоверны.

Коэн утверждает, что это грубая ошибка, потому что «нельзя сказать, достоверно что-либо или нет, не зная, что оно сообщает»{134}. Таким образом, если я говорю «один плюс один равно два», вы можете решить, истинно ли это, потому что знаете, что сообщает мое высказывание. Но если я скажу «бла плюс бла-бла», то вы не можете знать, истинно ли это высказывание, потому что оно бессмысленно. У него нет содержания.

Если Коэн прав, тогда теорема ППИ совершила фундаментальную ошибку с самого начала. Она не начала разговор с природы содержания опытов восприятия – что наши опыты сообщают о мире. Таким образом, теорема не способна сказать нам, достоверны ли наши опыты восприятия. Теорема с самого начала была обречена на неудачу.