Как нас обманывают органы чувств

Какой вкус – иллюзия? Теория достоверного восприятия говорит, что вкус, который не достоверен, он и есть не объективно истинный. Так каков достоверный вкус молекулы лимонной кислоты? Если мы говорим, что он кислый, каковы основания для этого утверждения? Какие принципы требуют, чтобы конкретная молекула истинно обладала конкретным вкусом? Бремя предоставления научного обоснования лежит на теоретиках достоверности. Не предложено ни одного. Любое утверждение достоверности любого вкуса на данный момент совершенно неправдоподобно.

ИТВ гласит, что вкус – иллюзия, если он побуждает к неадаптивному поведению. Например, если вы целый день охотились на газелей и у вас понизился уровень сахара в крови, вы обычно предпочтете пищу со сладким вкусом, такую как мед или апельсин, и вы менее склонны к пище с кислым вкусом, такой как лимоны. Лимон предлагает, в пересчете грамм на грамм, половину калорий сладкого апельсина и одну десятую калорий меда. В обычных обстоятельствах сладкий вкус направляет адаптивное пищевое поведение, которое восстанавливает сахар крови. Но предположим, что на охоте вы съели чудо-ягоду, так что теперь лимон кажется вам сладким. Теперь сладкий вкус лимона направляет вас к источнику меньшего количества калорий. Это менее адаптивно и, таким образом, иллюзорно.

Может показаться, что с ИТВ существует более фундаментальная проблема. Она обращается к теореме ППИ, которая использует математику и логику, чтобы доказать, что вероятность того, что мы эволюционировали, чтобы видеть объективную реальность, очень мала. Но что насчет нашего восприятия математики и логики? Разве теорема не исходит из математики и логики, а потом доказывает почти нулевую вероятность того, что наше восприятие математики и логики истинно? Если так, это ли не доказательство того, что надежных доказательств не существует – a reductio ad absurdum всего подхода?

К счастью, теорема ППИ не доказывает ничего подобного. Она применима только к нашему восприятию состояний мира. Другие когнитивные способности, такие как талант к логике и математике, должны изучаться отдельно, чтобы увидеть, как они могли формироваться естественным отбором. Слишком упрощенно и ошибочно утверждать, что естественный отбор делает все наши познавательные способности ненадежными. Эту нелогичность иногда пускают в ход в поддержку религиозных взглядов, которые, как считается, не сочетаются с дарвиновской эволюцией{148}. Но это неверное обобщение.

Может существовать давление отбора для скромных математических способностей. Валютой в мире эволюции является приспособленность, и подсчет этой валюты может быть адаптивным. Два укуса яблока обеспечивают приблизительно в два раза больше выгод приспособленности, чем один. Поскольку математика может помочь рассуждениям о выгодах, отбор не поголовно против развития этих талантов. Конечно, это не аргумент в пользу того, что математика является объективной реальностью или что существует давление отбора на математических гениев. Может быть, что подобные гении – генетическая случайность. Или, скажем, половой отбор, по которому желания и выборы одного пола формируют эволюцию другого, может раздувать искры заурядных математических способностей в пламя математических гениев – увлекательная тема для исследования.

Может существовать давление отбора для скромных логических способностей. Например, социальный обмен предусматривает простую логику в виде «если я сделаю это для тебя, ты должен в ответ сделать то для меня». Тот, кто не способен определить жульничество в социальном обмене, с большей вероятностью будет обманутым, а следовательно, менее приспособленным, чем тот, кто способен определить жульничество. Таким образом, существует давление отбора на элементарные способности с логикой «если-то» этого обмена. Леда Космидес и Джон Туби выяснили, что у большинства людей эта способность к логике менее активна вне контекста социального обмена, где, предположительно, она впервые развилась{149}. Аналогично, психологи Хьюго Мерсье и Дэн Спербер выяснили, что наше логическое мышление работает лучше, когда мы спорим с другими{150}. Но как только появляется примитивная способность, отбор и мутация могут поднять ее до новых высот, даже до гениальности Курта Гёделя.

Итак, хотя ИТВ утверждает, а теорема ППИ доказывает, что наше восприятие объектов в пространстве-времени не отражает реальность в том виде, какая она есть, ни ИТВ, ни теорема ППИ не делают невозможными способности к математике и логике. Говорят ли они что-нибудь про наши более высокие понятийные способности? Следует ли из них, что наши общие представления с большой вероятностью ошибочны для понимания реальности, как она есть? И снова нет. Вопрос о том, располагает ли наш вид представлениями, необходимыми для понимания объективной реальности, остается открытым. В десятой главе мы рассмотрим теорию реальности, достоинством которой является то, что она допускает, но не настаивает, что мы обладаем необходимыми понятиями.