Как натаскать вашу собаку по античности и разложить по полочкам основы греко-римской культуры

РОЖДЕНИЕ НЕКОТОРЫХ БОГОВ

Родилась из пены, которая получилась в результате попадания в море отрезанного пениса Урана, – Афродита, богиня любви.

Родилась от союза Зевса и Дионы – тоже Афродита.

Дважды рожденный. Первый раз выхвачен из утробы умирающей матери, второй раз вытащен из бедра у Зевса – Дионис, бог вина.

Родилась у Зевса от раскалывающей голову боли – Афина, богиня ткачества и войны.

Не родился от Зевсовой головной боли – брат-близнец Афины, оставшийся у Зевса в голове.

Родился, собственно, в браке у Зевса и его сестры/жены Геры – Арес, бог войны.

Родился от Зевса и нимфы Майи – Гермес, бог-посланник и хитрец.

Родились от Зевса и нимфы Лето – Аполлон и Артемида, близнецы, боги света, охоты и разных других вещей.

Родился в результате Гериного партеногенеза (рожден без зачатия) – Гефест, бог огня и кузнец.

У Зевса с Герой был только один сын в браке – бог войны Арес. Акулы способны к партеногенезу, то есть к девственному зачатию и рождению, от греческих слов παρθένος «дева» и γένεσις «рождение». Гера тоже так умела и, страшно возмущенная появлением Афины из головы своего мужа, умудрилась произвести на свет хромого бога Гефеста в качестве вечного упрека.

О рождении Афродиты две истории, что указывает на изменчивость мифа. Первый – про Афродиту Уранию, где она предстает как первозданная сила любви. Версию рождения Афродиты из морской пены можно увидеть на картине Боттичелли: богиня в раковине приплывает на берег, – правда, никакого намека на отрезанные части тела отца, к счастью, нет.

Во втором варианте Афродита – дочь Зевса и богини Дионы. Она соединяет в себе двух Афродит сразу, также для римлян она – Венера (божество исключительной важности, так как она была матерью Энея, от которого римляне вели свое происхождение). Она представляет мощную силу: в философской поэме Лукреция «О природе вещей» поэт взывает к ней как к матери римского народа и как к высшей рождающей силе.

Боги и богини изменчивы. Они берут черты от других богов, сливаются с ними, вполне способны быть более чем одной сущностью в один момент времени. Одно из преимуществ быть богом!

– А другие?

– Бессмертие, разумеется. Хотя, кажется, это не так уж однозначно, как могло бы быть. Но можешь выбрать себе любого смертного. А еще можешь влиять на людские дела, а сам не испытывать настоящей, серьезной печали.

Теперь, я думаю, тебе интересно: а что там с Купидоном? Его образ озорного ангелочка прилетел к нам из римской традиции. Мощь его практически совсем исчезла из-за коммерциализации и превращения в мультяшный персонаж – большеглазого улыбающегося младенца, который соединяет влюбленных в Валентинов день. Его образ слился с греческим Эротом (Эросом), что буквально переводится как «любовь», в греческой мифологии он был очень важной фигурой. Он либо один из древнейших богов, либо сын Афродиты. Он появляется во многих мифах со своей способностью вызывать в богах и людях любовь – зачастую из озорства. Есть еще замечательная история про Амура и Психею, где он случайно стреляет сам в себя.

– Эрос. Не его ли скульптура на Пикадилли?

Уна хорошо знает, чем там пахнет, частично даже сама в этом повинна.

– На самом деле это не Эрос.

– Неужели?

– Так и есть. Это Антерос, его брат. Другое божество, близнец Эроса, олицетворяет взаимную любовь. Обычно изображается с крыльями бабочки, а Эрос – с птичьими, правда, у того, что на Пикадилли, крылья похожи на птичьи.

Скульптор тем не менее довольно ясно показал, что это его более взрослый и вдумчивый брат.

– Ха! А другие есть?

– Насколько я знаю, нет. Но у любви множество форм, и философы пытались их классифицировать. Платон, например, различал два типа Эроса – обыкновенного и божественного. Первый – это телесное влечение; второй связан с первым, но выходит за пределы материального и движется к почитанию Прекрасного в идеальной форме. Здесь Эрос помогает человеческой природе достичь божественного.

– «Мои святые – Вакх, Эрот, – пробормотал я. – Цари – стакан, любовь»[27]. Это начало стихотворения, написанного графом Рочестером, звучит вполне невинно, но концовка его была бы для Уны, пожалуй, перебором: Рочестер, первоклассный распутник XVII века, явно предпочитал земного Эрота божественному.