Как натаскать вашу собаку по античности и разложить по полочкам основы греко-римской культуры

Уна зарычала, показывая, что она тоже, если надо, может вцепиться в глотку незваному гостю. Напомню: она лерчер, ее происхождение полуаристократическое, полуцыганское, а ее предок – древняя борзая с острым зрением, известная в античности как vertragus. Быстроногая лаконская (спартанская) гончая охотилась по запаху. У Уны нюх до неприличия плохой. Мимо нее может проскакать целая кавалькада белок, но она, если они у нее за спиной, ничего не заметит. А вот если что-то мелькнет вдали, она увидит и понесется туда, как дротик, пущенный рукой неистового гота. Единственное, что у Уны отлично получается вынюхивать, так это почтальонов – она чует их за километр.

– У Арриана, написавшего биографию Александра Македонского, была vertragus, которую он называл «самой быстрой, мудрой и божественной». Звали ее Горме (Ὁρμή), что означает «мощное движение вперед, натиск, нападение, наступление».

– И правильно называл.

Уна, разумеется, и сама быстрая, мудрая и божественная, но я ей об этом никогда не говорю, а то вдруг она зазнается. Но мне странно представить, что подумают жители Хита, если я стану звать Уну словом «Атака!».

– Сильвер, Сильвер!

Мимо торопливо прошла женщина. Она то смотрела на экран айфона со свойственной многим маниакальностью, как будто она цепью к нему прикована, то оглядывала парк вокруг. Я обернулся посмотреть, где ее собака.

К женщине подбежала маленькая девочка. Оказалось, Сильвер – так звали дочь. Что ж, в конце концов, это Хэмпстед.

– Александр Македонский назвал город в честь своей любимой собаки Периты – Перит. Считалось, что собака спасла Александра от смерти, и умерла она на коленях у своего хозяина.

Уна очень обиделась.

– А почему ты никогда не называешь в честь меня города?

Я пожал плечами.

– Зато писатель и воин Ксенофонт написал трактат о псовой охоте «Кинегетик». Там он говорит о различных охотничьих породах, таких как касторова и лисья (вульпинская) – последнюю, по-видимому, вывели путем скрещивания с лисой.

Уна беспокойно вильнула хвостом.

– Я же сказал – «по-видимому». Еще Ксенофонт говорит, что боги-близнецы Аполлон и Артемида одарили охотничьим талантом кентавра Хирона.

– А это кто?

– Древний наставник, он учил многих героев, в том числе воинов Ахилла и Кефала, с которым мы очень скоро познакомимся. Ксенофонт дает множество подробных инструкций, как лучше всего охотиться на зайцев.

– Это и я тебе расскажу, – хмыкнула Уна.

– Аристотель упоминает огромного молосского мастифа – он тяжелее охотничьих собак, из города Молосс в материковой Греции (говорили, что первый царь Молосса был потомком Ахилла) – и хвалит их за храбрость. Вергилий тоже говорит, что, если вам прикрывает спину молосский пес, вам не придется бояться волков и разбойников. Римский император Марк Аврелий (тот самый, что написал несколько приторные «Размышления») надевал на них ошейники с шипами и тренировал их нападать строем, так что они были настоящими боевыми псами.

Собак зачастую сжигали вместе с телом умершего хозяина, чтобы они сопровождали его в загробной жизни. И в греческой, и в римской культуре была распространена практика хоронить собак с почестями: автор IV века до н. э. Феофраст в «Характерах» рассказывает о тщеславном человеке, посвятившем эпитафию своей «мелитской собачонке», – правда, в этом тексте скорее высмеиваются его мелкие притязания.

Существует эпитафия собаке по кличке Маргарита (Жемчужина), высеченная в мраморе, – текст написан как бы от лица самой собаки и подробно описывает ее биографию. Эту собаку любили сильно и искренне: ее никогда не держали на цепи, белоснежное ее тело никогда не колотили; она лежала на коленях у хозяина и хозяйки. Близкие отношения собаки с человеком, по-видимому, – величина постоянная.

Еще один трогательный пример – надгробный камень, установленный в честь собаки по кличке Елена, жившей примерно во II веке н. э. В надписи на этом камне собака называется «приемной дочерью»[14].

Одна из самых очаровательных сохранившихся античных вещей на сегодняшний день – александрийская мозаика II века до н. э. Там изображена белая с черными пятнами собака в красном ошейнике, рядом с которой лежит кувшин. Выражение морды у собаки – в точности та же смесь любви, удивления и раскаяния, которую мы наблюдаем у наших четвероногих друзей, когда они сделали что-то не то и знают об этом.

Римляне разводили собак и создавали новые породы. Согласно подсчетам, по улицам Рима могло бродить порядка десяти тысяч домашних собак.

– Ничего себе!

– Можно представить, как много их было на улицах: историк Светоний рассказывает про бродячую собаку, которая принесла в обеденную залу императора Веспасиана настоящую человеческую руку. Думаю, у него сразу пропал аппетит к жареной соне, которой он завтракал[15].

– Фу! Хотя «соня» – звучит неплохо.