Как никогда. Одинокая женщина желает...

– Это ты на минуту, а у нас дела, – отрезал Шустрый и, оттеснив его плечом, спросил как о чем-то давно решенном: – Ирина Ивановна, вы решили насчет ресторана? Можно даже в этом платье… Вам все к лицу, – добавил он, споткнувшись взглядом о декольте.

– Какая жалость! – притворно огорчилась Ирина. – Вы опоздали – у меня гость. Так что вы идите без меня, тем более что эти козлы дерут такие деньги.

Шустрый захлопал глазами. Возникла неловкая пауза. Ирина с интересом ждала, что будет дальше.

– Ну что ж, – нарушил молчание дисциплинированный Петрухин. – Извините за беспокойство. Тогда мы пойдем. – И прихватил за локоть Шустрого, который, в отличие от него, идти никуда не собирался и все пытался заглянуть в комнату.

– До свидания! – прокричал откуда-то из глубины квартиры профессор.

– А что, Лев Николаевич вернулся? – изумился участковый. – Я же ему сказал…

– Мало ли что ты сказал! – развеселился Шустрый и фамильярно хлопнул Петрухина по плечу. – А он тебя – скок! – и опередил. Орлиный взор, напор, изящный поворот – и прямо в руки запретный пло-о-од! – дурашливо заголосил он. – Учись, студент!

Пертухин открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут распахнулась дверь соседней квартиры и на площадку царственно вступила Евстолия Васильевна. Каким-то непостижимым образом она умудрилась самостоятельно надеть музейное платье и даже увенчала голову шляпой сложной конструкции, из-под которой кокетливо выглядывали якобы непослушные завитки. Предоставив всем возможность в полной мере насладиться ее красотой и прийти в себя, Евстолия обвела присутствующих милостивым взглядом и с чарующей улыбкой сообщила:

– А мы с Ирочкой договорились вместе встречать Новый год. Я вам не помешала? Что же вы на пороге стоите? – И двумя пальчиками подхватив широкую юбку, ловко протиснулась мимо Ирины в незапертую дверь.

– Ну что ты, проходи, – обреченно сказала ей вслед Ирина. – Мы как раз собирались…

Но чужие планы никогда не интересовали Евстолию. Стоя на пороге, она встречала поочередно входивших мужчин уже как хозяйка.

– Мы не знакомы, – церемонно начала она, поочередно протягивая руку для поцелуя Шустрому и милиционеру. – Евстолия Васильевна… Евстолия… К соседке на второй этаж ходила платье застегивать, – это уже Ирине. Затем, обернувшись в глубь комнаты к насупившемуся профессору, добавила кокетливо: – А для вас просто Ева, как договорились. Ну что же мы стоим в коридоре, скоро уже двенадцать.

Евстолия прошла в комнату, за ней поневоле потянулись Ирина и вся процессия. Впрочем, Ирина сохраняла недовольную мину больше для порядка. В такой нелепой ситуации она оказалась впервые в жизни, но, странное дело, ее возмущение неожиданным вторжением незаметно куда-то улетучилось, было весело и занятно. А в присутствии Петрухина – спокойно и не страшно. Наверное, хозяйка платья была женщиной веселой и легкомысленной, может быть, немного даже авантюристкой, недаром же Ирина вспомнила про Розалинду из «Летучей мыши» – та еще оказалась матерью семейства. Наверное, платье сохранило ее ауру. И надев его, на эту ночь Ирина Ивановна Литвиненко, начальник отдела камеральных проверок межрегиональной налоговой инспекции, мать взрослой дочери, теща и брошенная жена, превратилась в кого-то другого. А может, дело было в том, что у нее вдруг после многолетнего перерыва обнаружились талия, и красивые плечи, и вполне соблазнительная грудь… Чего уж лукавить – та женщина в зеркале ей понравилась. И она прекрасно видела, как онемел, увидев ее, Лев Николаевич, как увяз взглядом в декольте Шустрый, как странно вдруг посмотрел на нее старший лейтенант Петрухин…

И Ирина с удовольствием включилась в царившую в ее квартире совершенно праздничную суету. Евстолия распоряжалась ею так же, как и всеми прочими, бесцеремонно гоняя по мелким поручениям. Петрухин и Шустрый притащили из кухни раскладной стол. Лев Николаевич, опустошив свой портфель и Иринин холодильник, хлопотал на кухне, с тарелками в руках птичкой летал из кухни в гостиную и обратно. Ей самой оставалось лишь подавать посуду, салфетки и объяснять, откуда принести недостающие стулья и что бокалов вообще нет, так получилось. После того как Евстолия сбегала домой за бокалами, салатами и холодцом, стол, к большому Ирининому удивлению, приобрел вполне божеский и даже соблазнительный вид. Ирина, украдкой следившая за Петрухиным, заметила, как он старается не смотреть на еду, наверняка мотался весь день без обеда – вдруг всколыхнулись в Ирине подзабытая за невостребованностью бабья жалось и желание накормить пришедшего с работы мужчину. Тьфу, наваждение! Еще чего не хватало. Есть кому накормить и без нее. Но от этой вполне логичной мысли она почему-то расстроилась и от Петрухина отвернулась.