Как нож любит сердце (СИ)

— Что вы делаете? — спрашивает Уилл, и его голос звучит настороженно, несмотря на странную улыбку.

— Вы только что прошли около четырёх миль босиком.

— Я этого не делал.

— Боюсь, сделали, если только вы не поймали во сне автобус, что определённо потрясло бы меня.

Он чистит ноги Уилла: сначала одну, потом вторую. Замечает ссадины и царапины, которые будут гореть больше, чем болеть. Нужно немедленно обработать их. Инфекция на ступнях может принести Уиллу куда больше неприятностей, чем Ганнибал когда-либо ему желал.

— Будет жечь, — предупреждает он, и Уилл красиво вздрагивает и шипит, тем самым вызывая трепет где-то в глубине души Ганнибала. Капли крови снова появляются на повреждённой коже, и Ганнибал замирает.

Это кажется ему глупым — в конце концов, он же не вампир — но это и раздразнивает его, заставляя желать большего. Он словно огромная белая акула, которая учуяла запах крови и спешит устроить массовое убийство.

Он смотрит снизу вверх, опустившись на колени перед Уиллом, который уже должен был проснуться, хотя в этом нельзя быть уверенным наверняка. Он похож на растерянного маленького утёнка среди этих дорогих покрывал, и Ганнибал невольно вспоминает ангела Ботичелли. Ганнибал думает, что мог бы поставить Уилла в подобную позу, сделав его настоящим произведением искусства, коим ему и суждено стать. Гладко побрить, уложить волосы так, как необходимо.

Он думает, что смерть могла бы стереть усталость с лица Уилла, и Ганнибал оставил бы его с открытыми глазами — чтобы Уилл мог лицезреть красоту истинной боли, в плену которой оказался. Ганнибал бы поместил Уилла в церковь или ещё какое-нибудь священное место, в окружении разнообразных святых вещей, которые будут казаться бледными в сравнении с ним. Искусно обёрнутого в ткань, возводящего руки к небу в знак отпущения грехов, и с крыльями из ножей, воткнутых в его спину.

Эта мысль определённо из тех, которые стоило бы записать, чтобы не забыть. В конце концов, это великолепная идея, и Ганнибал ощущает невольную дрожь, когда эта картина предстаёт перед его мысленным взором.

— Я не знаю, как оказался здесь, — говорит Уилл, сидя в комнате, пока Ганнибал относит всё обратно в ванную.

Ганнибал не отвечает — представившаяся ему картина всё ещё не желает исчезать из головы.

— Я спал. Кажется. Возможно, до сих пор сплю. Здесь холодно, — продолжает Уилл, словно ему и не нужно присутствие Ганнибала, чтобы вести разговор.

Ганнибал просто укладывает его на кровать, и Уилл снова становится мягким и податливым в его властных руках.

— Я действительно надеюсь, что это всё мне снится, — бормочет Уилл, когда Ганнибал укрывает его одеялом по самую шею. — Иначе это, наверное, самая странная ночь в моей жизни.

— Надеюсь, вы не определяете этот сон как кошмарный, иначе это наверняка должно задеть мои чувства. Я привык считать себя хорошим врачом, — замечает Ганнибал, и Уилл смеётся.

— Мой психиатр только что помыл мои ноги и сейчас укладывает меня в постель. Не могу даже предположить, какое определение этому дать.

— Просто отдохните немного, Уилл. Дверь закрыта, и вы не сможете снова уйти.

Ганнибал думает, что это заявление, должно быть, прозвучало пугающе, или же оно может показаться таковым тем людям, которых Ганнибал закрывал в своём доме до Уилла. Но Уилл, кажется, что-то решает про себя и только расслабляется от его слов. Если никто не может выйти, то никто и не войдёт. Однако Уилл не знает, что монстр, преследующий его в кошмарных снах, заперт здесь, совсем рядом с ним. Пока не знает.

Сон возвращается быстро — а он вообще исчезал? — и его веки смыкаются, пока он смотрит на Ганнибала. Он был бы похож на совсем юного мальчика, если бы не эта небритость и синяки под глазами. Ганнибал думает, что виной тому растрёпанные кудрявые волосы или, возможно, неприкрытая уязвимость во взгляде. Сейчас его так легко убить. Ганнибал даже сомневается, что Уилл станет сопротивляться, если положить ладони ему на шею и просто надавить. Ганнибал представляет, как вздуваются вены на висках Уилла, как его кожа краснеет, представляет неровное биение пульса под собственными пальцами и его последний выдох. Будет ли он паниковать? Или же будет продолжать смотреть на Ганнибала, до конца не веря в происходящее?

Уилл закрывает глаза, сглатывает и улыбается. Он хочет что-то сказать, слова уже почти срываются с его губ, и что-то надёжно выстроенное внутри Ганнибала вдруг ломается, и он целует Уилла. Просто ни с того, ни с сего склоняется и целует его приоткрытые губы, и пытается вспомнить, когда в последний раз он позволял себе терять контроль.