Как нож любит сердце (СИ)

— Кошмарные сны наяву, как они есть. Пугающе реалистичные ужасы. Многие режиссёры фильмов позавидовали бы работе моего воображения. Может быть, мне нужно стать декоратором?

Ганнибал улыбается уголком губ.

— Расскажите мне об одном из них.

Уилл снова кивает, садится поудобнее, мнётся и борется с чем-то внутри себя, но неожиданно отвечает безо всяких возражений. Ганнибал ожидал, что он скорее откажется или уйдёт от разговора. То, что он просто соглашается, говорит о том, как сильно он доверяет Ганнибалу.

— Там есть… олень. Он большой, больше, чем они обычно бывают, и у него чёрная шерсть. Я слышу стук его копыт, куда бы ни шёл, — он криво усмехается и возводит глаза к потолку. — Господи, это звучит, как бред сумасшедшего.

— Нет. Поверьте, мне приходилось выслушивать немало бреда и до вас. Однако нетрудно определить источник ваших галлюцинаций, верно?

— Хижина страха Гаррета Джейкоба Хоббса. Я знаю, знаю. Просто… мне кажется, он меня преследует. Он всегда там.

— Вас травмировали события, связанные с Миннесотским Сорокопутом. В вашем сознании он олицетворяет собою монстра. Это не странно, Уилл.

— Да, рад узнать, что я не выхожу за рамки нормы.

— Это пугает вас?

— Я прихожу в ужас, — слова срываются с его губ настолько быстро, как будто они уже давно вертелись на языке. Его взгляд меркнет, словно он уходит в себя.

— Он ненастоящий. Это просто игра вашего воображения, — говорит Ганнибал.

— Я ощущаю его. Когда он там, я могу даже почувствовать его запах. Грязь, и кровь, и что-то похожее на мокрые листья. Я чувствую его дыхание на своей коже.

Если подобное присутствовало в галлюцинациях Уилла, неудивительно, что он счёл поцелуй очередной игрой воображения. Ганнибал рассматривает Уилла, и тот явно чувствует себя неловко под его пристальным взглядом, наверняка считая, что Ганнибал сейчас раздумывает над своими выводами насчёт бреда сумасшедших.

— Есть ли возможность прекратить это? — спрашивает он, опуская взгляд к полу. Он смотрит куда угодно, кроме Ганнибала, и, чтобы немного надавить на него, сам Ганнибал неотрывно смотрит на Уилла.

— Есть некоторые лекарства.

— Есть ли возможность прекратить это без глотания таблеток?

— Вы должны стараться избегать мест преступления, — говорит Ганнибал после глубокого вздоха, заранее жалея о взятой на себя ответственности.

— Мы уже говорили об этом. Я не могу.

— Вы не хотите. Это совершенно другое. Ни одна терапия в мире не сможет помочь вам, пока вы сами подвергаете себя разрушительному влиянию.

— Тогда мне нужно смириться с утомительным оленем, — язвительно отвечает Уилл. — А ваша терапия помогает, поэтому мы будем просто продолжать и надеяться на лучшее, — последние слова он произносит так, будто это оскорбление, и обнажает зубы.

— Приятно слышать, Уилл, спасибо, — отвечает Ганнибал, глядя на то, как тот борется с собственным напряжением и осознаёт, что сказал. — Должен признаться, я был польщён, когда ваше подсознание привело вас именно ко мне в момент тревоги.

Он наступает, он знает об этом, но ничего не может с собой поделать. Резкими небольшими шагами, к моменту, когда он вонзит затупленный нож в нежную розовую плоть Уилла.

— Это не должно вас смущать. Всякий раз, когда вам будет неспокойно, я буду рядом, чтобы защитить вас. Важно, чтобы вы не забывали об этом.

«Верно, — думает Ганнибал, — дай мне своё доверие, и я подам его нам на ужин».

Он представляет реальность, в которой Уилл не доверяет никому, кроме него, и желает этого так сильно, что это трудно сдержать внутри. Он хочет вырезать свои инициалы на лице Уилла. Собственность Ганнибала Лектера. Собственность Чесапикского Потрошителя. На его столе лежит скальпель, и Ганнибал с трудом удерживается от его использования. Неважно, какое удовольствие ему доставляет представлять, как Уилл позволяет ему это сделать, неподвижно сидя в своём кресле и глядя на него со странной преданностью, пока его собственная кровь заливает его глаза, реальность является куда менее романтичной.

— В конце концов, я очень беспокоюсь о вас.

Уилл слабо краснеет, глядя куда-то влево, и Ганнибал знает наверняка, о чём он думает. Каким бы сном Уилл не оправдал их поцелуй, это не было кошмаром. Ганнибал так одержим Уиллом, когда тот погружается в свои галлюцинации, что готов облачиться в них, как в одежду.

========== Глава III ==========

Ганнибал блуждает по закоулкам своего разума, обычно скрытым во тьме, но сейчас ярко освещённым. Он стремится к ним со странной привязанностью, наполняет их чудесными воспоминаниями, надеждами и мечтами. В них он представляет себе Уилла, окружённого яркими белыми стенами, обнажённого, распятого вниз головой. Тёмная жидкость капает на пол; это может быть кровью, а может — вином, и Ганнибал хочет слизать их с болезненно-бледной кожи Уилла. Он борется с острой необходимостью сделать это, несмотря на то, что прямо сейчас сидит в кабинете напротив своей жертвы, которая ни о чём не подозревает. И, он надеется, так ни о чём и не узнает.