Как нож любит сердце (СИ)

Он убивает стоматолога в Миддл Ривер, оставляет его в положении вниз головой в его собственном кресле, с развороченной грудной клеткой и несколькими стоматологическими инструментами, искусно пронзающими его лёгкие. Печень он забирает с собой и готовит великолепное блюдо. По просьбе Джека Уилл воссоздаёт убийство. Позже Уилл сидит у Ганнибала на диване и с ужасающей точностью рассказывает ему о том, какие действия убийца совершал с жертвой и чем руководствовался. Единственное, что Ганнибал извлекает из этого — никто, подобный Уиллу, не встречался ему ранее, и всё в жизни Ганнибала напоминает о нём.

— Работа Чесапикского Потрошителя, хотя пока не все верят, потому что это нарушает его цикл из трёх.

— Этот цикл так важен?

— Да. Только вот я не уверен, что он на самом деле существует, — Уилл трёт глаза большим и указательным пальцами, приподнимая свои очки. — Единственное, что мы знаем — он убивает троих человек за определённый отрезок времени, но я не уверен в этом. Мне кажется, он убивает всё время, но мы никогда не связывали эти смерти с ним. Он не похож на того, кто, совершив три убийства, расслабится и будет месяцами сидеть в стороне.

Ганнибал кивает, думая о том, как Уилл прав. Его стоило бы поцеловать или убить за столь острый ум.

— То есть, вы считаете, что Потрошитель убивает последовательно?

— Возможно, по декадам. А Джек слишком сильно не хочет признавать это, ведь это может сделать Потрошителя наиболее успешным серийным убийцей всех времён, а у Джека нет возможности поймать его.

Ганнибал старается не слишком заметно ликовать. В любом случае, пора сменить тему, так как обсуждение убийств всегда быстро выматывает Уилла, а у него ещё есть несколько личных проблем, которые он тщательно скрывает.

— Вам всё ещё снятся кошмары?

— Каждую ночь. Я боюсь идти спать. Я допоздна смотрю телевизор, но всё равно просыпаюсь в холодном поту на своём диване, всё ещё чувствуя запах оленя.

— Вам необходим сон, Уилл.

— Я знаю. Я просто мечтаю о каком-то чудесном лекарстве, которое разом избавило бы меня от всех кошмаров.

«Оно существует, — думает Ганнибал, — и его называют мышьяком». Но вслух говорит другое:

— Быстрый сон необходим для вашего психического здоровья. Пусть сейчас ваши сны могут быть далеки от приятных, они просто являются следствием всего, что вы видите днём. Олень — всего лишь отражение ваших страхов.

— Вы так говорите, словно я должен радостно встречать его и кормить сахаром.

— Вы знаете, что я думаю насчёт этого.

Уилл знает, поэтому больше ничего не говорит. Он нервничает, чешет нос, понимая, что должен сказать что-то, ведь Ганнибал ожидает его ответа.

— Если человеку снится близость, что это должно значить?

— Уверен, нет нужды, чтобы я объяснял вам это, Уилл.

— Я не знаю. Возможно.

— Мы никогда не говорили о подобных вопросах раньше. Хотите обсудить их сейчас?

Он знает, что Уилла привлекает Алана, но это — тема, которую они обсуждали лишь вне кабинета. Он не знает ничего больше о личной жизни Уилла, что странно, ведь обычно это одна из главных тем, которые люди обсуждают с психиатром.

— Я не знаю наверняка. Это может быть неловко.

— Почему же?

— Мне снились вы.

Сердце успевает ударить несколько раз, прежде чем Ганнибал осознаёт услышанное. Скорее всего, потому что он не ожидал столь откровенного признания.

— Понятно, — слышит он себя, и все его мысли занимает один вопрос: Уилл имеет в виду исключительно поцелуй или же в его воспалённом сознании происходило что-то более личное, к чему Ганнибал был причастен.

Ганнибал думает, что сексуальные фантазии о ком-то никоим образом не могут предполагать что-либо, кроме желания. Он не уверен, что хочет, чтобы они вообще были, даже если в перспективе желание Уилла окажется сильнее, чем он мог подумать. Он полагает, что люди довольно странно объясняют собственные привязанности и что им не стоит пытаться обмануть себя, утверждая, будто невинная эротическая фантазия может означать настоящую эмоциональную привязанность. Он также думает, что не хочет повторять это Уиллу прямо сейчас и просто продолжает, как того требует профессионализм.

— Как давно вам снятся подобного рода сны?

— Они начались после того, как вы поцеловали меня.

Его слова звучат подобно взрыву. Ганнибалу необходимо меньше мгновения, чтобы осознать, что ему нечего ответить. Уилл просто сидит, избегая его взгляда, и Ганнибалу не нравится слабая дрожь в столь затруднительном положении, которая указывает на то, что он теряет свой абсолютный контроль над ситуацией.

— Я не глуп, вы же знаете. Вам практически удалось убедить меня, что я сам придумал его, но оставалось едва заметное ощущение, так что я просто… А потом вы и ваше «я очень беспокоюсь о вас». Не могу поверить, что вы просто притворились, что ничего не было.

Если бы в кресло Ганнибала была встроена кнопка аварийного катапультирования, он бы ударил по ней прямо сейчас.

— Скажите что-нибудь! — восклицает Уилл, и в его словах звучит столько злости, что Ганнибал хотел бы придать ей форму и повесить на стене.