Как нож любит сердце (СИ)

Уилл с достоинством занимает своё место в позолоченной клетке. Он носит её, словно корону или замысловатое украшение на шею, усыпанное драгоценными камнями. Ганнибал представляет, как кроваво-красные рубины складываются в имя Уилла. Он хочет посадить Уилла на железную цепь, чтобы каждый раз притягивать к себе. Металл врезался бы в кожу, образуя раны чуть ниже кадыка, и золото окропилось бы кровью. Ганнибалу эта идея кажется просто великолепной, и он подумывает, не записать ли её, чтобы не забыть. Он размышляет, сколько времени понадобится, чтобы убедить Уилла согласиться на ошейник. Не золотой, пожалуй, Ганнибал не простит себе такое расточительство, но хотя бы кожаный. А если повезёт, то из блестящей стали.

Не проходит и двух месяцев с их первого поцелуя, когда Ганнибалу наконец удаётся оставить на Уилле своё имя. Не на лице или шее, где было бы заметно — хотя Ганнибалу и нравится эта мысль, он понимает, что определённые вещи лучше скрывать от чужих глаз. Ганнибал пишет своё имя между лопатками Уилла, где тот кажется уязвимым; там, где в другой жизни у него были бы крылья, словно у ангела Боттичелли. Ганнибал делает это глубокой ночью, когда обнажённый Уилл лениво лежит на кровати. Ганнибал использует перьевую ручку, зная, что это причинит слабую боль, и выводит буквы на спине. Тот дышит неровно и несдержанно, и легко усмехается, как только Ганнибал заканчивает.

— Наконец, добились своего?

— Почти, — отвечает Ганнибал. Он целует Уилла в затылок. — Выглядит великолепно. Я хотел бы попросить вас не смывать это несколько дней.

— Тогда от меня будет пахнуть.

— Но вы будете моим.

Ганнибал прикусывает кожу Уилла, прижимаясь к нему невозможно близко, всем телом; он слушает, как сердце Уилла выстукивает его имя. Уилл издаёт приглушённый недовольный вздох, но расслабляется в его руках. В этот спокойный миг Ганнибал с трудом может разобрать, где заканчивается он и начинается Уилл. Всё это — лишь дело времени. То, что сейчас написано чернилами, вскоре появится снова, но на этот раз — идеально выведенное острым кончиком скальпеля, вырезанное на коже Уилла, на его сердце и душе.

— Да, — шепчет Уилл в подушку, а Ганнибал, зная, что никогда его не отпустит, ведёт языком по спине к затылку.

***

Солнечным вторником Уилл приходит в дом Ганнибала в куда лучшем состоянии, чем за все прошедшие недели, и Ганнибал знает наверняка, что послужило этому причиной.

— Мы закрыли дело, — сообщает Уилл, бросая на стол папку. Ганнибал как раз допивает вино, заканчивая обед. — О детях. С этим покончено.

— Вы поймали убийцу?

— Кое-кто другой это сделал.

Уилл открывает папку, раскладывая цветные фотографии на столе, и Ганнибал сталкивается с собственной работой. Он едва сдерживает улыбку. На фотографиях обнажённый молодой мужчина лет двадцати. Его тело изогнуто под неестественным углом и подвешено над школьной партой; руки и ноги ампутированы и аккуратно сложены рядом. Его лицо изуродовано синяками, они были нанесены до наступления смерти. Этого не видно на фотографии, но Ганнибал знает, что со спины и плеч жертвы срезаны огромные куски мяса. Причиной смерти стал вертел, аккуратно пронизывающий череп, от виска к виску, и напоминающий руль от сломанного велосипеда.

Однако главным ударом становятся слова, вырезанные на его мясистом брюхе ножом для чистки овощей. «Не детей», — гласит аккуратно выведенная надпись.

— Это Потрошитель, — тихо произносит Уилл. — А его жертва — Тимоти Эвертон, один из списка подозреваемых в убийстве троих детей. Кажется, Потрошитель не оценил то, что его обвинили в этих преступлениях.

— Монстр с совестью.

— Что-то новенькое, да?

— Как отреагировал Джек?

— Разозлился, конечно. Думаю, все мы чувствовали себя приблизительно одинаково. Не слишком приятно вдруг оказаться обманутым тем, кого ищешь годами.

— Хм, — Ганнибал берёт в руки фотографию, внимательно разглядывая её. Он почти готов попросить копию.

— Команда решила придумать ему имя. Зеллер предложил «Головорез из Черрихилл».

— Очаровательно. Вы уверены, что он — тот самый преступник?

— Его дом обыскали. Он хранил украденные органы в шкатулках в холодильнике.

Ганнибал хмурится, откладывая фотографию. Хранить детские органы в шкатулках для драгоценностей. В сравнении с этим убийцей он сам кажется вполне нормальным.

— Когда он был ребёнком, его изнасиловал священник. Наверное, именно поэтому он оставил последнюю жертву во дворе церкви, — говорит Уилл.

— Вы считаете, он должен был оставить мальчика внутри.

Ганнибал бы так и сделал.

— Пожалуй, это чересчур.

Ганнибал смотрит на него, на своего умного мальчика, и спрашивает себя, догадывается ли Уилл, насколько он одарён. Даже сейчас, когда он знает, что этот мужчина безжалостно убил троих детей, когда они рассматривают фотографии трупа убийцы, получившего по заслугам, Уилл по-прежнему связан с ним. Даже монстры не могут быть абсолютно бесчувственными, и Уилл, прекрасный ангел Боттичелли, понимает это. Ганнибал не удивлён, что так сильно желает его.