Как переучредить Россию? Очерки заблудившейся революции

Власть это понимает и поэтому делает все возможное, чтобы такой консенсус не сложился, поощряя, где возможно, раскольников и провокаторов и подавляя в первую очередь рациональные начала в демократическом движении. Но ей и не надо особенно стараться – толерантность всегда была самым большим дефицитом в среде российской интеллигенции. Пока сила взаимного отталкивания внутри демократической оппозиции превышает силу ее коллективного отталкивания от кремлевской стены, за стену можно не опасаться.

Для кого-то Навальный неприемлем как «националист», Ходорковский* – как бывший «олигарх», Явлинский – как «соглашатель», и так до самого последнего героя. Если все это не останется в прошлом, то никакого будущего у демократической оппозиции в России не будет.

Все мечтают убить дракона. Но начать придется с того дракона, который живет внутри демократического движения с его тремя головами – нетерпением, нетерпимостью и недальновидностью, а потом уже отправляться на охоту в политические джунгли. Остановить децивилизацию России можно лишь при одном условии – консолидации всех без исключения сохранившихся лоскутов старого культурного слоя и объединения их вокруг идеи верховенства закона (и справедливости, конечно). Сплоченная, хоть и ослабленная элита имеет шанс победить толпу, разъединенная – нет.

Компромисс должен иметь всеобъемлющий характер. Демократической оппозиции также потребуется протянуть руку тем, кто сегодня находится по другую сторону баррикад, и даже тем, кто соучаствует сегодня в преступлениях против прав и свобод человека. Все помнят про Манделу, что он долго сидел в тюрьме, и даже готовы повторить этот «подвиг». Мало кто хочет вспоминать, что, выйдя из тюрьмы, он предложил своим тюремщикам разделить с ним власть и только поэтому победил.

Очерк 47 Заговор черных философов

Мы привыкли смотреть на Путина как на реакционера, последовательно проводящего в России многочисленные контрреволюционные реформы, целью которых является полная ликвидация горбачевско-ельцинского политического наследия, а в некотором смысле наследия Ленина и Петра I. До февраля 2022 года такой взгляд был в принципе оправдан и подтверждался повседневной практикой. Но, похоже, мы все смотрели недостаточно глубоко и, может быть, поэтому просмотрели главное: в процессе своего долгого правления Путин из контрреволюционера превратился в революционера. Только его революция оказалась совсем иной, чем та, о которой мечтала либеральная интеллигенция.

Может быть, он стал революционером поневоле. Может быть, вопреки своей воле. Сейчас это большого значения не имеет. Важно лишь, что та грандиозная трансформация (полное переформатирование) России, которую он проделал между 2019 и 2022 годами, в терминах контрреволюции адекватно описана быть не может. Это не восстановление старого, как кажется на первый взгляд, а самая настоящая попытка создать нечто совершенно новое, лишь стилизующее себя под старое. Рассмотреть это новое уже непростая задача. Объяснить его – задача почти неисполнимая.

Не исключено, что Путину в русской истории действительно отведено особое место – место последнего большевика.

Существует мнение, что большевизм находится в «контр-позиции» по отношению к русскому национализму. А что еще можно сказать о движении, одним из самых запоминающихся лозунгов которого на пути к власти был призыв к поражению собственного правительства в войне и к превращению империалистической войны в гражданскую. Да и сам русский большевизм продвигал свой бренд с самого начала как интернациональный: мол, мы рвем жилы не за русских и Россию, а за все «человечье общежитие». Однако в действительности русский большевизм и по своему происхождению, и по своему политическому содержанию всегда был не чем иным, как радикальной формой русского национализма, что никогда не было секретом для тех, кто имел сомнительное счастье непосредственно наблюдать за его рождением (например, для Бердяева и других авторов «Вех»).