Маркус все так же молча покачал головой. Посчитав, что неприлично так долго молчать, он все же выдавил из себя хриплым шепотом:
– Нет, мне хорошо.
И, правда, хорошо, что он не лишился голоса насовсем, с удовлетворением подумал Маркус.
– Хорошо, – эхом повторила она и начала расстегивать пуговицы на его брюках. Одна пуговица, две… Трех расстегнутых пуговиц ей хватило, чтобы стащить с него штаны. Теперь на нем остались только кальсоны.
Она вновь провела по нему ладонью, и он крупно, всем телом вздрогнул. Обнадеженная, Лили принялась стаскивать с него исподнее, высвободив его истомившийся в заточении детородный орган. Снимать ей больше было нечего.
– Ух, ты, – выдохнула Лили, глядя на самую выдающуюся его часть, не считая носа. Ей, этой части, вернее сказать, ему, его детородному органу, внимание Лили явно пришлось по душе, о чем он не замедлил сообщить красноречиво, но без слов. Самому Маркусу тоже было приятно ее внимание, но взгляду он все же предпочел бы прикосновение.
К счастью, ей, судя по всему, тоже захотелось его потрогать. Лили несколько неуверенно потянулась к нему, провела по его детородному органу подушечками пальцев и стиснула его в ладони. Маркус едва не кончил, но тут же напомнил себе, что он не ограничен двумя минутами, что впереди у них вся ночь, да что там – вся оставшаяся жизнь, и совсем ни к чему так бездарно тратить накопившуюся энергию.
Лили убрала руку как раз в тот момент, когда его член чуть было не послал к чертям все его доводы, и откинулась на подушки, вернее сказать, на подушку – его любимую, – и Маркус, глядя на нее, почувствовал спазм в горле от наплыва эмоций.
– Вы еще не вернули мне мою рубашку, – сказал он и, забравшись с ногами на кровать, провел ладонью вверх по ее ноге.
Лили ухмыльнулась, села и стащила рубашку через голову. А затем бросила ее на пол, к прочим валяющимся там предметам его одежды.
О да. У нее красивая грудь. Как раз под его ладонь. Он знал это точно, потому что уже проверял. И соски ее розовели на белой нежной коже.
Но не будет беды в том, чтобы проверить еще раз, верно?
Маркус погладил ее грудь, ладонью ощущая тепло и мягкость кожи. А потом он чуть-чуть надавил ей на плечи, и она поняла его и легла на спину, а он лег рядом на бок и продолжил исследовать ее тело на ощупь.
Лили тоже перекатилась на бок лицом к нему. Рука ее легла на его бедро, пальцы рассеянно поглаживали его ногу. Он хотел, чтобы она трогала его везде. Чтобы она гладила его, баловала своими ласками.
Он провел ладонью по ее бедру, повторяя его крутые изгибы, и наклонился, ища губами ее губы. Он целовал ее истово, горячо, предвосхищая поцелуями то, что им еще предстояло.
И на этот раз, когда она прижималась к нему, между ними не было никаких преград. И руки его могли достать до любого места, к которому он бы захотел прикоснуться. Поцелуям и ласкам, казалось, не будет конца, но Лили вдруг отстранилась и, глядя на него несколько затуманенным взором, сказала:
– Я пришла подготовленной.
Сказала, слезла с кровати, подошла к двери и, взяв со стула оставленный там сверток, вернулась и, достав оттуда что-то маленькое, дрожащими руками протянула Маркусу.
Французское письмо. Кондом.
Герцог должен остерегаться людей, стремящихся упрочить или улучшить свое положение за счет герцога. Если герцог не женат, он должен быть вдвойне предусмотрителен, когда имеет дела с юными леди, которые почти наверняка желают заманить его в капкан под названием «брак».
Все вышесказанное не имеет силы в том случае, если герцог сам желает угодить в этот капкан.
Глава 28
Она стояла в чем мать родила и держала в руке кондом. И герцог, который лежал на кровати, тоже был совсем без одежды. Лили сама не верила, что это происходит наяву. Но ведь ей это не снится, верно?
Герцог кондом не взял, и она не придумала ничего лучше, чем забраться на кровать и попытаться применить французское изобретение самостоятельно. Лили переводила взгляд с кондома на его пенис и обратно, и ей как-то не верилось, что один из этих предметов поместится в другой.
Может, кондомы бывают разных размеров? Но если бы их выпускали разных размеров, она, регулярно их приобретая, должна была бы об этом знать. Ей не помнилось, чтобы мистер Дэвис спрашивал ее о размерах или предлагал попробовать изделия иного размера. Но, может быть, клиенты борделя имели меньшие по сравнению с герцогом размеры? Поскольку Лили никогда прежде не видела этот орган вживую, судить о различии в размерах она не могла. Но, вполне вероятно, он был крупнее, чем орган среднестатистического мужчины.