Как перевоспитать хулигана

— Для кого очевидно? Для меня? Для меня — нет. Я тебе нравлюсь, хорошо. С этим разобрались. Но что дальше? Для чего всё? Тебе нужны отношения или… Или что? А если отношения, то какие? Под грифом «секретно»? Мне запрещено про тебя рассказывать? Запрещено тебя показывать? Может, и встречаться будем тайком?

Охренеть. Вот это список предъяв подкатил.

— Ты загоняешься.

— Потому что половины не понимаю. В каком ключе тебя рассматривать? Как временного парня? Постоянного? Мне строить на тебя планы? Или лучше сразу отпустить, не тратя нервы?

— А чего хочешь ты?

— Это не ответ.

— Я тебя люблю. Это ответ? — вырывается из меня резче, чем следует. Подобные признания в такой форме не подаются, это даже я понимаю.

Василиса затихает, и только её грудная клетка ходит ходуном, выдавая истинные эмоции.

— Повтори. Пожалуйста.

Так, вторая попытка. Соскребём всю приторную ванильность и попробуем не налажать.

— Люблю. Я. Тебя. Ты — единственное, что держит меня в этом городе и придаёт смысл моей пустой, никчёмной жизни. Если тебе этого мало, то мне, к сожалению, больше нечего тебе предло… — незаконченное предложение обрывается поцелуем.

Ого.

Первый раз.

Первый раз она целует меня сама, да с какой решительностью. Обжигающие ладони обхватывают лицо, путаясь пальчиками в волосах. Стискивают со всей своей девчачьей силой. Прижимаются телом как можно ближе, привставая на цыпочки, чтобы оказаться ещё ближе. И от этого сносит башню.

Натурально плыву от её запаха. От бешено колотящегося сердечка, чья сбивчивая дрожь растекается по моим венам, и окончательно дурею от горячего язычка, совсем не по скромному играющегося с моим. Маленькая, невинная, хрупкая, но совсем не скромница. Утопаю в Пятнашке по самую макушку, рискуя захлебнуться.

— Тормози… Потому что я не смогу, — с трудом получается выдавить из себя, понимая, что ситуация выходит из-под контроля и дальше меня уже будет не остановить.

Изящные руки с тонкими запястьями исчезают из поля зрения, но только для того, чтобы появиться снова — на пуговицах своей блузки. Кажется, она же была на ней в день нашего знакомства. Или нет. Не знаю. Когда одежду снимают, выставляя напоказ кружева белья, на неё становится глубоко похрен.

— И не надо, — тихий голос единственной короткой фразой выжигает весь кислород из лёгких, на официальном уровне позволяя делать всё, что прежде я позволял себе лишь в своих фантазиях…

* * *

Вслепую лавируем по коридору до спальни, снося трёхногую вешалку, и падаем на аккуратно заправленную постель, пикируя на подушки. Между прочим, почему заправленную? Точно помню, что я себя такими мелочами сегодня не обременял. Кое-кто, судя по всему, и здесь успел подсуетиться, пока вёл светские беседы.

Мысль, конечно, скользящая, надолго не задерживается и рассеивается за ненадобностью. Всё внимание сконцентрировано лишь на податливых губах, разрумянившихся щечках и молочной нежной коже, покрывающейся мурашками от моих прикосновений.

Целовать Пятнашку до страстных искр, получать взаимность, чувствовать её нетерпеливое ёрзание под собой и греться обжигающим сбитым дыханием — натурально опьяняющий кайф. Награда, которую я не заслужил, но от которой хрен откажусь.

Скомканная блузка теряется ещё на кухне, позволяя исследовать каждый миллиметр желанного тела, до которого мне, наконец, позволили добраться.

Осознание того, что я первый кого пустили на запрещённую территорию сводит с ума.

Она вся целиком и полностью сводит меня с ума, заставляя мозги сбежать в трусы.

До одури хочется оказаться в ней как можно скорее, обладать на все сто, нет, двести процентов, но нельзя. Сегодня, конкретно сейчас, необходимо наскрести всю выдержку, которая и так в дефиците. Девственницы сами по себе отдельный подвид, а Василиса — нечто особенное. Бесценное. И обращаться с ней надо соответствующее.

Просто нагнуть и иметь здесь неуместно.

Прокладываю дорожку влажных поцелуев от пульсирующей венки на шеи до тяжело вздымающейся груди и, подцепив лямку лифчика, стягиваю в сторону поролоновую чашку, оголяя идеальные округлости. Она вся слишком идеальная, таких просто не существует. Сладкая и терпкая одновременно. Как крепкий свежесваренный кофе со сливками.

Дразняще прикусываю тёмный ореол соска и сразу зализываю, зарабатывая тихий хрип. Ей нравится, а мне нравится, когда ей нравится. Рука сама тянется ниже, вслепую расстёгивая молнию на женских джинсах и скользя под ткань, под которой до безумия мокро и горячо. Уже? Она просто нечто…

— Приятно? — ласкаю её снова и снова, заставляя Пятнашку выгибаться и кусать губы, подавляя рвущиеся наружу отзвуки удовольствия.

— Д-да… — с сиплым выдохом зарываются пальцами в мои волосы, стискивая кулаки.

— Так не сдерживайся. Тебе сегодня всё можно, — наращиваю темп и в ответ получаю долгожданные мелодичные постанывания. Нет. Недостаточно. Плохо тянущаяся ткань мешает разгуляться. Нахрен её. Избавляемся.