Как Петербург научился себя изучать

В конце 1921 и начале 1922 года сокращение бюджета вынудило внести изменения в программы всех трех экскурсионных секций. Отделу единой трудовой школы (ныне переименованному в Сектор социального образования) и Политпросвету пришлось закрыть около половины своих станций. Экскурсионная секция в музейном отделе также прекратила работу. Как часто случалось в Наркомпросе, финансовые выгоды и структурная эффективность, ожидаемые от этого последнего сокращения, оказались невелики, поскольку оставшиеся отделы со сходными профилями поглотили как уволенных сотрудников, так и отмененные программы. Практическая экскурсионная работа в значительной степени переместилась на центральную экскурсионную станцию гуманитарных наук в Секторе социального образования. Методические проекты, в том числе попытка написать единую учебную программу для школ, в конечном итоге оказались в сфере влияния Политпросвета. Руководитель экскурсионного отдела Э. В. Краснуха в ноябре 1920 года признала необходимость методической помощи и набрала группу экспертов для пересмотра программ секции. Большей частью привлеченные из других подразделений Наркомпроса, эти платные консультанты быстро перешли от обсуждения ранее существовавших проектов Политпросвета к рекомендации создания Экскурсионного института – учебно-исследовательского учреждения, которое выпускало бы профессиональных экскурсоводов и способствовало дальнейшему развитию педагогического метода. Краснуха сама с энтузиазмом взялась за дело. Она сочла идею стать директором института лестной и надеялась, что проект привлечет больше внимания к проблемам работы со взрослой аудиторией. Расширенный комитет, в который входили Гревс и его ученики, а также видные деятели науки и техники, в течение 1921 года обсуждал конкретные предложения[183]. В конечном счете группа согласилась с тем, что институт должен предлагать двухгодичные курсы, ориентированные на выпускников педагогических институтов. Менее затратные, чем полная четырехлетняя учебная программа для высшей школы, они, по-видимому, с большей вероятностью могли пройти процесс утверждения в Государственном ученом совете (ГУС). Структурно комитет предложил разделить институт на три факультета: гуманитарных наук, естественных наук и экономики и технологий. Каждый из них предлагал бы углубленные курсы по своим предметным дисциплинам, лекции по педагогике, сложные семинары и практическую работу. Видное место в планах занимали как короткие, так и дальние поездки на объекты.

Помимо подготовки нового поколения экскурсоводов, организаторы предполагали, что институт будет проводить какие-то исследования. Первоначально этому аспекту программы уделялось мало внимания, но с июля 1921 года он приобрел большее значение, когда в надежде получить наконец финансирование комитет перевел свою заявку из Подгуча («подготовка учителей») в Академический центр. Новая принадлежность требовала большего внимания к научной работе, вынуждая группу к четкому определению предлагаемого предмета исследования[184]. Поскольку методология имела большое значение, разработчики планировали продолжать работу над программами и руководящими принципами. Написание курсовых работ сменилось в учебной программе составлением маршрутов; было решено, что поступившие в институт представят письменные планы экскурсий и продемонстрируют свое мастерство в качестве гидов. Однако помимо этих четких задач еще один вид исследований помог дополнить новые предложения: междисциплинарное изучение территории России. Еще в дореволюционную эпоху экскурсионная работа всегда довольно хорошо сочеталась с призывами к изучению местных традиций и явлений. Редакторы «Русского экскурсанта», например, посвящали почти половину каждого номера родиноведению – образовательной программе с расплывчатым определением, созданной по образцу немецкого Heimatkunde. Как отмечалось в одной статье, основные цели родиноведения были следующие: «…открыть глаза подрастающим поколениям на удивительную картину нашей Родины, дать им почувствовать все очарование русской природы, привлечь их к бесконечно интересным сторонам повседневной жизни ее многочисленных племен»[185]. Авторы хотели, чтобы журнал служил «толкователем этой красоты, чутким гидом по живому музею русского искусства, древнего и нового, пробуждая в молодых сердцах лучшие чувства, те, которые может дать человеку созерцание красоты»[186].