Как пишется история: Кронштадтские события 1921 года

Ю. А. Щетинов попытался оспорить мысль С. Н. Семанова о преобладании на линкорах старослужащих матросов. И если в вопросе об общем сокращении доли выходцев из пролетариата в матросской среде с 53 % до 10 %372 мы можем согласиться с Ю. А. Щетиновым, то его аргументы в отношении состава матросов линкоров (а это важнейший вопрос) нам кажутся недостаточно убедительными. Ю. А. Щетинов попробовал объяснить изменение политического облика матросов «Петропавловска» и «Севастополя» тем, что на эти корабли попало много матросов с Северного и Черноморского флотов, на которых, по мнению автора, служил менее революционный контингент373. Однако поздние исследования показывают, что политические процессы шли на всех флотах примерно одинаково374, что и ставит под сомнение версию Ю. А. Щетинова. А вообще, какая принципиальная разница в том, из пролетариата или из крестьянства вышли матросы самых в этом кризисе активных команд? Помните, мы выше обсуждали концепцию мелкобуржуазной (крестьянской) природы мятежа? Понятно, что в рамках этого официального подхода Ю. А. Щетинов был просто обязан оспорить выводы С. Н. Семанова и доказывать, что матросы «Петропавловска» и «Севастополя» вышли из этой мелкобуржуазной среды. Но можем ли мы оценивать мотивы того или иного человека только по его происхождению? Можем ли мы считать крестьянином матроса, который, как тот же председатель ВРК С. М. Петриченко, уже восемь лет не знали крестьянского труда? А ведь таких на «Севастополе» и «Петропавловске» было большинство. Они уже по много лет не собирали хлеб. Разве что в продотрядах. Как и многие матросы, С. М. Петриченко в 1918 г. оказывается у себя на родине. Что мешает ему остаться там? Никто не заставляет его вернуться на флот. Но он возвращается. Мне кажется, это связано с тем, что изменилась его социальная природа. Когда я учился в университете, один из преподавателей, рассказывая о совсем другой эпохе, предложил такой пример социальной мобильности. Когда Александр Меньшиков стал приближенным Петра I, разве в дальнейшей своей жизни он стал защищать интересы продавцов пирожков? Он их мог понимать, в случае необходимости поддерживать. Но совсем другая социальная группа стала теперь ему родной – дворянство. И все дальнейшие его действия исходили из интересов в первую очередь дворянства.

Одна из дискутируемых сторон теории классовой борьбы: к какому классу отнести чиновничество? А профессиональных военных? Понятно, что это не буржуазия – у них нет средств производства. А если средства производства принадлежат всему государству? Они ж являются частью государственной машины. В советской пропаганде на этот вопрос отвечали введением таких понятий, как «по-настоящему народные» армия и флот, «пролетарское» государство. Я понимаю, что это тема большой отдельной дискуссии. Здесь я только ставлю вопрос: а с какой стороны, если отбросить пропаганду, выступали те же матросы в классовой борьбе? Если они потребители прибавочного продукта, а не его производители?

Конечно, матросская среда не была однородной. Мы уже говорили о т. н. клешниках, которые вполне могли вести какую-то экономическую деятельность (спекуляция, рэкет и т. д.). Это безусловно приближает их к мелкой буржуазии. Но делает ли это их интересы ближе к интересам крестьянства? Даже если они сами выходцы из деревни. Зачем им отмена госмонополии на торговлю хлебом, если у них самих получается спекулировать этим хлебом без конкурентов из деревни? На мой взгляд, говоря о социальном происхождении старослужащих матросов, об их интересах, мы должны учитывать такое явление, как социальная мобильность.