Как покорить герцога

В их поцелуях было столько чувства, нежности и воодушевления, что это стало для нее неожиданностью. Нет, исходя из прошлого опыта, Маргарет, конечно, ожидала чего-то необычного, но то, что произошло, превзошло ее ожидания и надежды.

Зависели ли ее ощущения лишь от мастерства Лашема или они возникли потому, что она целовалась именно с ним? Одно было точно: Маргарет была не готова к такому решительному повороту в их отношениях. То, что случилось, было удивительно.

Теперь она понимала, почему людям так нравится целоваться. Однако Маргарет была удивлена, почему они не целуются чаще — это было бы так логично и естественно, ведь это так приятно.

Странное дело, она почти не видела, как целуются ее сестра с мужем. Только раз или два она случайно застала их за этим занятием. Да и вообще Маргарет крайне редко замечала, как целуются люди, причем чаще всего они делали это весьма сдержанно.

В их отношениях с герцогом было что-то от детского желания съесть рождественский пудинг раньше положенного срока, хотя это было и запрещено. Пудинг перед Рождеством прятали от детей, впрочем, это не помогало ему сохраниться в целости и сохранности. Любопытство и желание преодолевали все препятствия.

Однако Лашем не был похож на пудинг. Какая жалость! Как ей хотелось отведать… нет, не пудинг…

Впрочем, мысль показалась Маргарет очень интересной, хотя и немного забавной. Однако она настолько ей понравилась, что девушка никак не могла от нее отделаться. А ведь ей давно было пора приниматься за написание продолжения ее романа. Маргарет сидела за столом, задумчиво грызя кончик пера, и в ее голове было пусто. Те слова, которые там вертелись, а их было немного — «губы», «грудь», «руки» и несколько прилагательных вроде «чудесный» и «восхитительный», — явно никуда не годились.

Они совсем не подходили для написания продолжения романа. Более того, такие мысли и такое поведение были не к лицу юной девушке. Хотя Маргарет уже не являлась юной девушкой, и к тому же ее репутация уже была испорчена, так что она не могла себя ни в чем упрекнуть. И в плохом есть свои плюсы! Однако пришло время заканчивать предаваться пустым мечтаниям и приниматься за работу.

Маргарет потрясла головой, словно пытаясь избавиться от подобных мыслей, но воображение упорно подсовывало ей совсем не те образы, которые требовались. Перед ее взором возникал Лашем, его нежный взгляд, устремленный на нее, его губы, его полуобнаженная грудь, которую она ласкала…

От подобных воспоминаний по ее спине побежали сладкие мурашки, и она слегка вздрогнула.

— Вам холодно? — неожиданно спросила Энни, удивленно глядя на хозяйку.

Маргарет почти два часа сидела за столом, пытаясь выжать из себя хоть что-нибудь, однако кроме номера новой главы и не менее бесполезной строчки «продолжение романа» на лежащем перед ней белом листе бумаги больше ничего нельзя было прочитать. Вряд ли бы это вызвало какой-нибудь интерес у ее издателя, не говоря уже о читателях.

— Нет, мне не холодно, — отозвалась Маргарет. — Между прочим, ты спрашиваешь меня об этом не в первый раз. Надо работать, а мне что-то не пишется.

— Вас что-то отвлекает, — заметила Энни заговорщическим тоном.

Маргарет очень хотелось верить, что Энни в своих домыслах не зашла слишком далеко. Впрочем, хорошо зная Энни, — и тут Маргарет опять вздрогнула, — она как раз ожидала обратного.

— Отвлекает? Нет, я бы так не сказала.

Однако несмотря на все старания Маргарет говорить твердо и уверенно по ее голосу можно было легко убедиться в противном, и Энни, естественно, не могла этого не заметить.

— Конечно, вы рассеяны, и понятно почему. Герцог довез вас до дома. Это прекрасно. И разве я вас в чем-нибудь упрекаю?

Энни моментально разрушила все призрачные надежды Маргарет на то, что ее поездка наедине с Лашемом не будет слишком свободно истолкована. Следующим вопросом Энни окончательно ее добила:

— Интересно, а что произошло между вами, когда вы остались наедине в карете?

«Он целовал меня, а я его. — Маргарет продолжала вести свой внутренний монолог. — О, какие у него чудесные мягкие волосы на груди!»

Нет, говорить об этом было никак нельзя. Хотя Маргарет знала, такое развитие ее отношений с герцогом ничего, кроме одобрения у Энни, не вызвало бы, однако не только Лашем, но и она сама была в плену приличий и условностей. Боже, а как же ей хотелось открыться Энни! Поделиться своей радостью и счастьем. Но эти переживания были настолько личными, почти интимными, что их нельзя было открыть даже такому близкому другу, как Энни. Теперь Маргарет понимала, почему Изабелл была настолько скрытной и немногословной, как только речь заходила о ее отношениях с мужем. В этом было так много тайного, скрытого, глубокого, что это невозможно было передать простыми словами. Только немногие писатели, обладавшие настоящим талантом, были способны тонко и полно выражать подобные чувства, но Маргарет, увы, не относилась к их числу.