Как привыкнуть к Рождеству?

– Не догадываешься? – Артур на миг призадумался. – А может, шлепнуть тебя без разъяснений?

– Опомнись, – прохрипела Илга Дайнисовна. – Ты пьян!

– А все равно попаду.

– Да ты спятил! – Регина приподнялась.

– Щас пальну, – вполне серьезно пообещал Артур.

Елена Антоновна схватила дочь за руку, усадила на место.

– За что, сынок? – снова спросил Юрий Антонович, дожевав кусок.

Артур, решая, как быть дальше, нервно поерзал, наконец, спросил:

– Объясни мне, Бога ради: на кой черт вы поженились? Только не вздумай даже заикнуться о любви – пристрелю тут же!

Юрий Антонович не ответил. И Артур продолжил:

– Я всю жизнь гадал: в чем тут дело? Вы с таким трудом переносите друг друга, цапаетесь из-за любой мелочи. Когда раз в год я видел вас обнимающимися, вместо радости испытывал раздражение – так ненормально это выглядело. Что вас связывает?

Илга Дайнисовна прослезилась.

– Жизнь, сынок, не из одной любви состоит.

– Знаю, – кивнул Артур. – Как и предысторию вашей свадьбы. Рассказать, отчего это я родился всего через четыре месяца после нее?

– Не надо, – еле слышно попросил отец.

– Чего так? – воскликнул Артур. – Ты, старый маньяк, не хочешь похвастаться еще одним эротическим подвигом?

– Но мы любим тебя, – пропищала Илга Дайнисовна.

– Да? А помните, как ровно пятнадцать лет назад поочередно лупили меня два самых долгих в моей жизни дня?

Юрий Антонович наморщил лоб.

– Это когда тебя забрали в милицию?

– Надо же! – Артур похлопал отца по плечу. – Вспомнил! – Но ты был виноват, – мать уже не плакала.

– В том, что трое пятнадцатилетних дундуков под видом интересной игры поставили меня, восьмилетнего сопляка, «на шухер» у склада продуктового магазина, – голос Артура был предельно саркастичен, – а сами стащили из него пару ящиков гнилых мандаринов? – он перешел почти на визг: – За это вы лупили меня два нескончаемых дня?!

Стараясь не делать подозрительных телодвижений, Юрий Антонович прерывисто вздохнул, провел по скатерти взмокшими ладонями.

– Но мы боялись, что ты станешь вором.

Мигрень вновь напомнила Артуру о себе. Он потер висок, хрипло произнес:

– Да-а, ты орал: «В моем доме вора не будет!» А я, забившись в угол, пытался представить, как буду жить на улице, если меня выгонят… Только повзрослев, я понял, почему ты так разорялся тогда, – лицо исказила боль. – Я ведь был и без того ненавистной причиной на фиг тебе не нужной женитьбы! А тут еще выяснилось, что со мной надо возиться – воспитывать. Я был пацаном совершенно обыкновенным – ничуть не лучше и не хуже других. Но тебе казалось, что сама судьба покарала тебя худшим в мире сыном! И чтобы не стыдиться окружающих, ты стал лепить из меня липовый образ

чудного ребенка – все за меня делал, всегда и везде выгораживал… Пашка, «догоняешь» теперь, почему тебе частенько за меня доставалось?

– Да пошел ты…

Юрий Антонович неожиданно повысил голос:

– Может, и в бандюгу я тебя превратил?

Илга Дайнисовна, ожидая взрыва, зажмурила глаза.

– Какие бандиты, папуля? – усмехнулся Артур. – Я обыкновенный кот! Су-те-нер – сексуальный антрепренер, – он нагнулся к самому уху отца. – Девок под таких, как ты, подкладываю.

Елена Антоновна брезгливо поморщилась. Илга Дайнисовна замерла в оцепенении: бандит – это еще куда ни шло, при случае можно соседей пугнуть, но сутенер…

– Что ты, сынок? – она еще надеялась на опровержение.

Но Артур был неумолим.

– Сколько лет вы друг к другу не прикасаетесь? А-а, – он махнул, – какое это имеет значение? Так или иначе, но папка мой в постели полный ноль. Раз в два-три месяца он прилично надирается и со «штукой» в кармане…

– Заткнись! – рявкнул отец, губы его задрожали, на подбородок стекла жидкая слюна.

Артур рывком прижал его лицо щекой к столу и опустил дуло на висок.

– Больненько? – он откровенно злорадствовал. – За минуту, бедняга, замучался! Может, хоть теперь поймешь, каково было мне… – голову обдала горячая волна, он заговорил с усилием. – Только как ты поймешь? Ты и такие, как ты, с энтузиазмом калечили землю и собственных детей, слепили этот сральник, в котором мы теперь братва, барыги, проститутки, доходяги…

– Говорил бы за себя, мерзавец! – Елена Антоновна всем своим видом выразила племяннику предельное презрение. – Мы еще и виноваты.

Артур медленно перевел взгляд на нее, глянул на побледневшую Регину. В глазах сестры отчетливо читалась немая мольба. Но тетка дрогнула, принялась поправлять прическу, и возможность добить ее показалась слишком уж заманчивой.

– Я и за тебя кое-что скажу, дорогуша, – зловеще передразнил Артур Елену Антоновну. – Ты ведь из Регинки проститутку сделала!

– Заткнись! – тетка вскочила и взвизгнула: – Заткнись, подонок!

Крику не доставало твердости. Елена Антоновна неожиданно скривилась и, закрыв лицо, громко разревелась. Регина продержалась на три секунды дольше…

– Регин, она и не удивляется, – поразился Артур. – Знала, оказывается!

– Ничего я не знала, – проклокотала Елена Антоновна. – Заткнись, прошу тебя.