Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Перед письменным столом председателя президиума ВЦИКа стоял другой, продолговатый стол, за которым сидели на стульях члены президиума: нарком юстиции Д. И. Курский, пожилой, полный, с большими, как у Ницше или у Шевченко, светлыми усами; председатель ЦК профсоюзного движения, позднейший уклонист Томский; тоже усатый, небольшого роста, профсоюзный деятель Кутузов; прослывшие после в качестве вожаков «рабочей оппозиции» молодой, сумрачный, нервный Сапронов и спокойный, флегматичный Шляпников. Редактор «Известий», автор исследования о Михаиле Бакунине Ю. Стеклов, высокий, красивый мужчина с окаймленным бородкой умным, интеллигентным лицом, не принадлежал к составу президиума и присутствовал на заседании, видимо, только как журналист и публицист. В руках у него была записная книжка, в которой он все время делал заметки.

Представители Тульского губисполкома, а также А. Л. Толстая и я заняли места не у стола, а в сторонке, под окнами.

М. И. Калинин вел заседание энергично, не задерживаясь на подробностях. Енукидзе доложил суть дела. Опросили представителей «сторон»: Ясной Поляны, Наркомпроса, губисполкома. Представитель последнего, не приводя, собственно, никаких доказательств в подкрепление своего мнения, требовал, чтобы управление Ясной Поляны передано было губисполкому. Я, в качестве представителя Наркомпроса, высказался против двое– или даже троевластия в Ясной Поляне (Наркомпрос, Наркомзем, губисполком) и предложил вручить судьбу знаменитой усадьбы, как музея и учреждения просветительного, и притом музея особого значения, Наркомпросу.

А. Л. Толстая, когда ей предоставили слово, скромно и в немногих словах поддержала мое предложение, добавивши, что если бы президиум ВЦИКа оказал ей доверие как комиссару Ясной Поляны и утвердил ее на этом посту, то она приложила бы все усилия, чтобы добиться успеха дела.

Ах, Александра Львовна, почему вы не остались до конца на этих позициях уважения к авторитету советской власти и лояльного выполнения ее предначертаний?! Вероятно, до сих пор проживали бы вы благополучно на почетном положении в родной Ясной Поляне, вместо того, чтобы, ушедши в политику, оказаться, в конце концов, в грязной яме американского империализма!

М. И. Калинин давал ораторам слово и, держа в руках часы, следил, чтобы каждый из выступавших говорил не больше пяти минут.

Потом стали высказываться члены президиума. Мнения колебались: одни поддерживали предложение о введении единоначалия в дело управления Ясной Поляной, другие оспаривали это предложение. К числу последних принадлежал Сапронов, которому М. И. Калинин как-то особенно вежливо предложил высказаться по обсуждаемому вопросу. Сапронов предлагал музейную часть поручить Наркомпросу, а хозяйственную Наркомзему. Нарком Курский рисовал идиллическую картину будущей Ясной Поляны, окруженной цветущими полями, на которых будут резвиться дети, пастись козы…

М. И. Калинин поддержал мнение о введении единоначалия, «раз уж этого требует и Наркомпрос». В конце концов, мнение это восторжествовало: большинство членов президиума подняло руки за решение, предложенное М. И. Калининым.

Тотчас по окончании баллотировки представителям губисполкома, Наркомпроса и яснополянского музея предложено было покинуть комнату заседания. Президиум ВЦИКа перешел к другим вопросам.

Опубликованный 1 июля 1921 года в «Известиях» декрет президиума ВЦИКа мудро и в окончательной форме определил судьбу Ясной Поляны:

«Усадьба Ясная Поляна, – говорит § 1 этого декрета, – расположенная в Тульской губернии Крапивенского уезда, с домом и его обстановкой, парком, фруктовым садом, лесом, посадками, пахотной, луговой, огородной и неудобной землей и надворными постройками – является национальной собственностью РСФСР».

Согласно § 2 декрета, «заведование и управление Ясной Поляной в целом принадлежит Народному комиссариату просвещения по Отделу по делам музеев и охране памятников искусства и старины (Главмузею)».

Дальше определялся порядок назначения хранителя и перечислялись его права и обязанности.

Декрет давал возможность без препятствий вести большое дело восстановления усадьбы и управления ею, чем и занялась младшая дочь Толстого.

Не останавливаюсь на ее деятельности, поскольку это не относится непосредственно к моим воспоминаниям. Помяну лишь об одной ошибке Александры Львовны, очень характерной для ее предприимчивой, но не всегда осмотрительной натуры.

Приехав в Ясную Поляну в начале 1922 года, я нашел в яснополянском зале, приснопамятном по тихим, интимным вечерам за чаем в присутствии Л. Н. Толстого, большую электрическую люстру, в декадентском стиле, повешенную над столом, посередине комнаты, где раньше ничего не висело. Оказывается, Александра Львовна провела электричество с Косой Горы. Она, как дитя, радовалась люстре в зале, заливавшей всю комнату мертвящим ярким светом, «выволокшим» на обозрение и «разоблачившим» все затемненные, интимные уголки зала и лишавшим этот зал его прежнего уютного, семейственного вида.