Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Если в огромной массе людей, до сих пор слепо шедших за священником, муллой, раввином, зарождается какое-нибудь движение против привычных, веками освященных преданий, мы не вправе так презрительно отнестись к этому, как относитесь вы к Илиодоровским сторонникам и другим подобным группам, сейчас порывающим с недавно официально господствовавшей церковью. Для нас важен не монах Илиодор, а те массы трудящихся, которые идут за ним, делая два шага влево, а один все еще вправо. Вот почему я рекомендую – и уверен, что это правильно, – бережно отнестись к таким проявлениям народной религиозности, к таким настроениям определенной части народных масс.

А вас это поражает и возмущает. Вы ничего, кроме клоунады Илиодора не сумели здесь разглядеть. Причем вы даже склонны заподозрить меня лично в лицемерии. Вам кажется, что я протягиваю руку монаху Илиодору, вследствие того, что чувствую слабость и готовность опереться на него, что поддаюсь на комплименты по адресу власти и т. д.

Вы упрекаете меня в неведении или замалчивании фактов преследования людей, выступающих против советской власти и ее законов под религиозным флагом. Мне отлично известны многочисленные факты этого рода на протяжении четырех лет революции. Я сам слышал, как один из ваших очень уважаемых единомышленников в вашем же присутствии говорил о коммунистических мерах, направленных к тому, чтобы накормить голодных людей, как о грабеже. И в то же время мне известны факты как раз противоположного свойства, когда значительные сектантские группы, как духоборцы, новоизраэлиты, молокане, секта «начало века» и другие не только приветствуют Коммунистическую партию, но, отличаясь высоконравственным мировоззрением, делают огромный шаг в сторону сближения в жизни с нами на общей работе и признают проклинаемые вами и вашими единомышленниками формы организации и борьбы, как самые справедливые и необходимые, помогая их проведению в жизнь. Недаром же партия социалистов-революционеров в своем циркулярном письме, напечатанном в «Воле России», рекомендует некоторые сектантские группы, в том числе и ту, к которой принадлежите вы, вовлекать в «беспартийный» Крестьянский союз, в нынешнем году кровавыми делами наполнявший всю весну и лето в нескольких губерниях нашей страны.

Когда происходит такой огромный народный сдвиг, как в переживаемые нами годы, невозможно, чтобы в народных массах, единственной идеологией которых во многих местах была только религиозная идеология, обнимавшая и политику, и космогонию, и мораль, и право, – чтобы в этой народной массе не наметилось самых различных группировок, ищущих своих идейных выразителей. Вы и ваши единомышленники, на наш взгляд, являетесь идейными выразителями отнюдь не беднейших, а наиболее зажиточных, наиболее индивидуалистически, а потому и наиболее анархически настроенных слоев мещанской интеллигенции или интеллигентского мещанства и крестьянства, враждебного коммунизму, как результату классовой борьбы и полной реорганизации всего способа производства. Отсюда наши разногласия, отсюда – наша борьба. Последствия вашей «мирной» по форме проповеди объективно бывают более ужасны и жестоки, чем последствия самой активной и суровой практики пролетарской государственной организации. Мы это учитываем, вы – не замечаете или не хотите заметить.

Я знаю, что этот ответ вас не удовлетворит. Но у вас нет оснований сомневаться в его полной искренности и откровенности.

К сожалению, я принужден ограничиться только частью затронутой вами темы, к которой надеюсь когда-нибудь вернуться публично, в печати или на собрании в вашем присутствии.

Переживаемое нами время отодвигает несколько в сторону очень интересующие нас вопросы.

На первом плане сейчас стоит вопрос о помощи голодающим. Совместная работа в этой области, надеюсь, поможет нам лучше понять друг друга, и, быть может, укажет путь, на котором наиболее безболезненно мог бы совершиться переход лучших из ваших единомышленников целиком на нашу точку зрения.

С приветом, Ем. Ярославский».

Читаю сейчас ответ Ем. И. Ярославского с благодарностью автору за его снисходительный, товарищеский тон, которого я, быть может, не заслуживал, – если не своим подлинным отношением к советской власти, уважительным и лояльным, то формой своего крайне резкого послания к выдающемуся советскому журналисту.

Одно могу поставить себе в заслугу: открытость. Никогда, как и в этом случае, не действовал я тайно против советской власти, не участвовал ни в каких комплотах против нее, и никогда не оставалось у меня на душе ничего недоговоренного.

Так, на письме моем к Ем. Ярославскому значилась пометка: «Копии в газеты «Известия» и «Правда».

Такая же пометка проставлена была и на ответе Ярославского.

Иначе говоря, и я, и он послали копии своих писем в центральные органы советской печати. И хотя письма эти не были опубликованы, мы оба, очевидно, считали их ничем иным, как обычного характера журнальным столкновением, а не выражением расхождения по существу двух противоположных мировоззрений.

Пожалуй, в этом случае так оно и было.