Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Желательно было разбить это недоверие к комитету. Мне казалось, что этой задаче могло бы содействовать пополнение комитета беспартийными представителями общественности. Я взял на себя смелость обратиться с особым письмом к председателю комитета М. И. Калинину, рекомендуя ему привлечь в состав комитета «лояльно настроенных по отношению к советской власти общественных деятелей, которые, несмотря ни на какие разногласия с большинством Центрального Комитета помощи голодающим в других вопросах, оказались бы вполне согласными с этим большинством в вопросах помощи голодающим и дали бы свое добровольное согласие на вхождение в ЦК Помгола». Я подчеркивал, что большинство в комитете должно было остаться, разумеется, за представителями правительства, и предлагал свои услуги по привлечению в комитет ряда деятелей, не отказываясь, если понадобится, и сам войти в него.

Письмо это я решил передать М. И. Калинину через моего знакомого, видного члена Коммунистической партии (с 1921 г. члена ее ЦК, позже академика), журналиста Ем. И. Ярославского. Я познакомился с тов. Ярославским на одном из религиозных диспутов, а в 1921 году встретился с ним на собрании единомышленников Л. Н. Толстого в Газетном переулке, проходившем под моим председательством и обсуждавшем меры помощи голодающим. Ярославский потом упомянул об этом собрании в одной из своих статей в «Правде».

Личность Ем. И. Ярославского, его спокойная, чуждая всякой демагогии манера публичных выступлений всегда вызывали мою невольную симпатию. Навестив Емельяна Израилевича на его квартире, на улице Кропоткина, я просил его не отказать передать мое письмо председателю Центрального комитета по оказанию помощи голодающим. Ярославский любезно согласился.

Через несколько дней я получил от него следующее письмо (от 11 апреля 1922 года):

«Тов. Булгакову

Уважаемый товарищ,

Я вчера говорил с Михаилом Ивановичем Калининым по поводу вашего предложения. Принципиально он не возражает. Так как этот вопрос решается не им единолично и так как главное здесь – в политической стороне дела, то он, как я и предвидел, хотел бы иметь более конкретное предложение. Он, правда, не придает такого большого значения вопросу теперь: в главном дело сделано, теперь остается практическое, организационное развертывание работы, реализация.

Я лично думаю так: если исходить только из соображений, что надо уничтожить существующее кое у кого недоброе отношение, недоверие и проч., то это не поможет. Ведь больше всего сопротивляются этому вовсе не те, кто боится обращения ценностей на другие цели, например, на армию, а как раз те, кто охотно отдал бы эти ценности на армию, только не на Красную, а на белую. Их ничто успокоить не может.

С приветом, Ем. Ярославский».

Ем. Ярославский был прав. Больше на своем предложении я уже не настаивал. Думаю, что правительство было разочаровано опытом сотрудничества с представителями старой интеллигенции в рамках общественного Всероссийского комитета помощи голодающим и не желало повторения этого опыта в новом комитете.

Глава 4 Из переписки с тов. Ем. Ярославским

Статья Ем. Ярославского в газ. «Правда» о просоветских выступлениях иеромонаха Илиодора. – Прошлое Илиодора. – «Орлы, орлы, орлы!» – Мое письмо к тов. Ярославскому по поводу его статьи. – Кто ценнее: православный монах-фанатик или будящие народное сознание сектанты-рационалисты? – Ответ Ем. Ярославского.

25 мая 1921 года в № 112 газеты «Правда» напечатана была статья Ем. Ярославского об иеромонахе Илиодоре. Иеромонах Илиодор слыл одиозной фигурой даже в эпоху царского самодержавия. Стоя во главе мужского монастыря в г. Царицыне, он всячески поддерживал матерого черносотенца и распутинского ставленника епископа Гермогена царицынского, громил в своих речах Льва Толстого и революцию, затем был смещен за какую-то провинность со своей должности, но отказался подчиниться распоряжению Св. Синода, забаррикадировался в стенах своего монастыря-крепости и некоторое время успешно отражал наскоки губернатора Стремоухова. Говорили, что Илиодора тайно поддерживала царица.

Не знаю и не помню, где этот авантюрист очутился в дни революции, но вот, как явствовало из статьи Ем. Ярославского, он выступил где-то с проповедью в новом духе: прославлял советскую власть, благословлял Толстого, обещаясь как-нибудь приехать в Ясную Поляну, поклониться его праху (как будто Толстой очень нуждался в этом «одолжении»!) и заявлял о себе, как о приверженце революции. «Орлы, орлы, орлы!» – восклицал он по адресу деятелей Коммунистической партии.