Как решит судьба (СИ)

По дороге она пыталась успокоиться, но напряжение ее не покидало, сегодняшний вечер мог закончится непредсказуемо. Она увидела их издали, Омер стоял на дорожке возле дома, наблюдая за сыном, который уже довольно уверенно катался на роликовых коньках вместе с Ларой, похоже, девочка взяла над ним шефство, обучая его всем приемам катания, которые сама усвоила в совершенстве. Ее малыш был таким милым в этом шлеме и защитных деталях, и тут, совершенно не к месту, всплыла мысль об умершей девочке. Бедная малышка, она тоже была ребенком Омера, а может он был привязан к ней сильнее и видел чаще, чем рассказал ей, возможно, Мертом он пытается заполнить пустоту от ее потери? И как теперь она может верить ему, отличить правду от лжи или полуправды? Она осталась в машине на пару минут, делая глубокие вдохи и пытаясь унять растущее раздражение. Но Омер увидел ее и двинулся к ней. Дождался, когда она выйдет и подойдет ближе, а потом, как ни в чем не бывало, обнял и приподняв волосы, поцеловал в укромное местечко за ухом. Как раньше…

— День прошел удачно?

Бросив на него взгляд исподлобья, Дефне ничего не ответила. Он спокойно продолжил, словно не замечая ее напряженного молчания:

— Я приехал утром, вещи взял с собой. чтобы прямо отсюда поехать в аэропорт. Мерту сказал, что уезжаю, а вы приедете позднее, когда ты решишь свои вопросы здесь. Думаю, он будет тебя донимать по этому поводу, но уверен, ты что-нибудь сочинишь, он готов верить всему, что слышит.

— Ты на что намекаешь? Я никогда его не обманывала. А если ты имеешь ввиду отсутствие веры в твои обещания, то я не трехлетний ребенок и слепо вверять себя человеку, сделавшему вымученные признания не считаю правильным.

И она отошла к Мерту, который завидев мать, отпустил руку Лары и покатился ей навстречу, желая показать каких успехов достиг. Подъехав к ней, он попытался сделать разворот, но не удержался на ногах и упал, хотел сам подняться, но ролики скользили, и он застыл в жалкой позе на четвереньках. Все произошло так быстро, что Дефне среагировала позднее, чем по ее мнению, нужно было бы, задохнувшись от непонятного страха, она схватила сына и прижала к себе, хотя обычно спокойно наблюдала его падения и попытки встать самостоятельно, считая это даже полезным преодолением препятствий. Мерт заерзал в ее руках, пытаясь освободиться из крепких объятий матери, но она не могла разжать руки. Подошедший Омер тихо сказал:

— Дефне, отпусти его, с ним ничего не случилось, он просто упал. Успокойся, иди домой, мы погуляем до ужина.

Взглянув на сына, который, уже весело смеясь, катился к Ларе, она пошла в дом и в своей комнате пыталась понять, что произошло, откуда вдруг взялась эта слепая паника и ненужная суетливая опека. А ведь последнее, о чем она думала, припарковывая машину – об умершей дочери Омера. Неужели это так засело в ее подсознании, что она теперь будет испытывать постоянную тревогу за его жизнь, а смерть малышки так потрясла ее, что включила самый сильный инстинкт матери: охранять свое потомство любым путем. Не зря она боялась приезда Омера, он сам и его откровения внесли такую сумятицу в ее устоявшуюся жизнь, что она уже не чаяла выбраться из этого лабиринта, сегодня он вернется к себе, а ей придется разбираться со всем этим бардаком.

Услышав возбужденный голос вернувшегося сына, она спустилась вниз. Айшегюль с улыбкой слушала его сбивчивый рассказ о катании с Ларой. Присоединившаяся к ним Дефне, раздела Мерта, он был совсем потный, его черные кудряшки под шлемом прилипли ко лбу, глазки блестели, на смуглых щечках играл румянец. Его надо было срочно выкупать и переодеть, и она поднялась с ним на руках в его комнату. Шедший следом за ними Омер спросил:

— Ему приготовить ванну или душ?

— Только душ, ванну оставим для вечера.

За ужином начались вопросы Мерта об отъезде отца, он хотел знать почему, куда и как надолго его папа уезжает, почему он не забирает их с собой, как обещал, и когда он в следующий раз приедет. Омер пытался оставаться спокойным и на вопросы малыша отвечал медленно, тщательно подбирая слова, делая ответы понятными для его возраста, Дефне видела как ему больно, и с каким трудом ему дается это показное хладнокровие.