Как рушатся замки (СИ)

Немало в Сорнии дорог, не меньше постоялых дворов, а всё-таки «Хромая кобылка» не знала конкурентов. Предок тутошних владельцев, предприимчивый Ходж Берг, заложил фундамент до объявления рыбацкого селения портовым городом Манбемом и до разрастания лошадиной тропки в тракт. В будущее глядел, пройдоха. После смерти сидел, никак, на облачке да ладошки потирал: сыграла ставка, недоброжелателям на зависть сыграла!

И каких гостей встречали! Всё купцы при деньжатах, князья, адмиралы, волшебники с редкими товарами на продажу! Не брезгали здесь обслуживать малые народцы, хотя и провожали в отдельный домик: мало кому из людей нравилось делить крышу с бестиями.

Не изменила заведённого быта даже смена власти в стране. Солдат поприбавилось, господ поубыло – невелика потеря, звенели б в кошельках румели.

Утром двенадцатого вересня в гостинице царил покой. За стойкой дремал ключник. Прехорошенькая официантка, зевая, натирала столы. Приметив спускающегося со второго этажа мужчину, она залилась краской и смущенно прикусила губу. Он подмигнул ей, подхватил со стойки яблоко и вышел на улицу.

С хрустом откусив, он перепрыгнул лужу возле порога. Стоянка располагалась у будки сторожа – туда он и направлялся.

Среди богатого многообразия транспорта чрезвычайно выделялась пёстрая повозка округлой формы. Он сам раскрасил её в порыве вдохновения, обозвав стиль чудным термином «импрессия». Откуда его взял, история умалчивала.

Возница – длинноухий карлик в камзоле – храпел на козлах. Мужчина поцокал языком и, прицелившись, метнул яблоко в слугу. Фрукт прилетел аккурат по макушке.

— Я-те дам огрызками бросаться, шельпово отродье! – вскричал разбуженный, потерянно озираясь по сторонам.

Приметив хозяина, он заворчал вдвое громче. Правда, принял сидячее положение и нахлобучил шляпу.

—Ну-ну, Шакс, не голоси. Нечего дрыхнуть, когда я бодрствую.

— Чего мешало на перинке бока отлёживать? – не прекращал брюзжание карлик.

Мужчина распахнул заднюю дверцу, заскочил на ступеньку и расплылся в довольной улыбке.

— Дельце нарисовалось. Не позднее семи сорока четырёх утра надо подобрать попутчика у Оленьего перекрёстка. Гони да не тряси сильно. Меня укачивает.

Сказав это, он заперся внутри.

Хлестанул кнут. Повозка устремилась к запертым воротам, прошла сквозь них и скрылась за деревьями.

========== Глава 8. Чужой среди своих ==========

От истощения дрожали конечности, но Лис не позволила остановиться на передышку. Катакомбы петляли под Сатгротом, сливаясь в единый клубок коридоров и тупиков: вверх, вниз, налево, правее. Призрак не обманул: выбраться без карты представлялось невозможным ребусом. Становилось понятно, почему у начальства тюрьмы мысли не мелькало прятать люк за заклинаниями или, на худой конец, загораживать колючей проволокой: скажем, раздобыл беглец ключ, разобрался с решеткой, а дальше – что? Дальше он попадал под прицел бога смерти, которому всего-то нужно было дождаться момента. Тупики по кругу сменялись тупиками, неверный шаг грозил активировать ловушки – пиши-пропало, с пробитой насквозь черепушкой не живут. Проектировщики постарались на славу.

Главная загвоздка заключалась как раз в их ответственности. Если ребятам хватило фантазии придумать сложную систему ходов, то и об обходах они позаботились. Случись непредвиденное, офицерский состав вытащит козырь из рукава и разберется безо всяких карт. Вряд ли Призрак писал план освобождения принцессы на коленке за четверть часа. Ясное дело, о катакомбах не вчера на рынке услышал: ключиком обзавёлся, маршрут проложил, опасные точки обвёл – пергамент пах свежими чернилами. У человека его рода занятий подготовка соответствующая: не поленился теперь, лично прогулялся по ответвлениям подземелья и убедился в достоверности нанесённых отметок. Хорошего мало.

Ему за лазейки вызнать проще простого.

Разнотонное свечение глациалисов{?}[(от лат. «ледяной») – разновидность светящихся папоротников, растущих преимущественно в сырых темных местах.], пробивших себе путь через камни, резало по глазам; вода перестала обжигать ступни холодом – пальцы занемели, кожа, вероятно, приближалась к синюшному оттенку мертвечины. «Случалось выпутываться из сложных переделок», – повторяла про себя девушка. Случалось: служба у агентов Матушки Мэм не сахар – за большими деньгами лежал громадный труд. Дороговизна услуг конторы навязывалась не громким именем владелицы: брались за контракты, которые не рассматривали их конкуренты, и выполняли на совесть. Сотни тысяч румилей на кону приравнивались к добровольному отказу работников от комфорта. Ночевать в канаве? Легко! Сутки сидеть в скрюченной позе под потолком хранилища? Детский лепет! Ползти по канализации с пробитым животом, по пути подтягивая оброненные внутренности? Чего не сделаешь ради горы банковских билетов с пятью нулями после единицы! Из насыщенной жизни вывод напрашивался очевидный: безвыходным положением можно считать смерть – она конечна и шансов на реабилитацию не предоставляет. С прочим человек управится, разберется. Звала бы цель!