Как рушится надежда

Я уставился в звезды в надежде найти там ответ, но облака предательски затянули небо, а ветер резко поменял направление. Тогда мне оставалось только молчать. Врать я уже физически не мог, а сказать правду был не в силах. Это больше меня.

– Пошли в дом, здесь холодает – Ева засыпала огонь землей, а я наблюдал за ее игривой походкой.

Тяжесть недосказанности заполнила воздух. Неужели она считает меня жестоким? Ева как-то сказала, что на жестокость способны только слабые люди. Мне стало душно. Я больше не смогу ничего изменить. Облака плыли по темному небу, как моменты нашей жизни: скоротечно и без остановок, а мы в этой жизни всего лишь наблюдатели. Для достижения счастья нужно сделать тысячи трудных шагов, но достаточно одного шага в сторону, и все труды превращаются в пыль. Я оступился.

Когда я зашел в дом, то девушка, которой я недостоин, уже лежала в кровати. Я лег сзади нее и обнял изо всех сил. Она невольно охнула, но ничего не сказала. Я знаю, мы любим друг друга, потому в ту ночь она разделила мое горе. Молча, без упреков взяла половину и взвалила на женские плечи. Я долго сопротивлялся, пытался выставить себя в ее глазах героем, но, кого я хочу обмануть? Мне и правда стало легче…

Последний поцелуй

Обычное утро. Я встал вместе с Евой с восходом солнца. Пока я ходил за водой к руднику домохозяйка разожгла огонь и поставила котелок с гречкой на подставку. Мы позавтракали, несколько раз страстно поцеловались, и я двинулся по маршруту просматривать ловушки. Все-таки что-то особенное было в начале этого дня. Вопреки тому, что предыдущий день, и тот, который был неделю назад абсолютно идентичны по своему графику, все утро было пропитано тревогой. Она исходила откуда-то изнутри. Было трудно понять ее природу, но ее сущность была неоспорима, она наполнила каждый грамм кислорода поступающего в органы дыхания и далее распространяющегося по всему организму. Даже поцелуй выходил таким жадным, будто бы последний.

Очередная ловушка оказалась пустой. Ночью мне приснился сон, будто те самые мальчишки все-таки наступили на маскировочный настил смертоносной ямы. Я пытался изо всех сил, но был слишком медлительным, слишком тихим, слишком слабым. Но когда я подошел посмотреть на смертоносное сооружение, то там внизу на острых кольях увидел одно окровавленное тело. Его изуродованный облик был знаком, но память мучительно издевалась надо мной, не давая вспомнить, где я мог видеть этого человека. Каждая попытка вспомнить сопровождалась колким ударом по всему телу в тех местах, где была ранена жертва. И вот сейчас, когда я уже наяву заглянул туда, то осознал, чье лицо мне приснилось. Там внизу лежал я. Окровавленный, но все еще живой. На меня ведется охота! Я теряю силы. На мой след уже напали!

– Ева-а-а-а! – раскатистый вопль просвистел между деревьев.

Они схватят ее! Надо бежать! Я как будто во сне не могу ускориться. Все мои попытки набрать скорость заведомо лишены смысла. Мне не выбраться из собственноручно вырытой ямы.

Я очнулся уже ближе к вечеру. Что произошло, что я так быстро отключился? Мне было чертовски больно дышать. Сил едва хватило, чтобы привстать, облокотившись на дерево. А ведь я мог рухнуть прямо в яму и лежать там в той же нелепой позе как во сне.

Опустошенный, как и ловушка, я двинулся домой. Мне хотелось обнять Еву со всей силы и не отпускать. Почему нельзя провести всю жизнь в объятьях? Стоп! Что произошло пока я был без сознания? Почему тревога, от которой не мог избавиться все утро, теперь куда-то пропала? Надо же было рухнуть прямо сегодня. Видимо беспричинный страх, который вцепился в меня с восхода солнца так глубоко вошел своими клыками в плоть, что поднял со дна моей сущности плохо спрятанную личность лузера, неспособного в борьбе с судьбой перехватить инициативу.

Я приближался к дому. Столь нужное слово для человека – дом. Одним своим звучанием оно способно породить тепло в глубине души. Дом – это одно из проявлений любви, возможно, даже самое лучшее из всех ныне существующих. Именно его наличие дарит далекому путнику надежду, которую он способен пронести через болота и грязь, через обман и ненависть, через угнетение и несправедливость, и все ради того, чтобы хотя бы еще один раз ощутить всеоблемнейший жар очага.

Я спотыкнулся и рухнул лицом в землю. Было трудно встать. Я представил, как Ева сидит на крыльце, зашивая мою футболку, порванную на прошлой неделе. Я как будто подходя к дому сбавляю шаг и прячусь за забором таким образом, чтобы, оставаясь невидимым, мог продолжать свое наблюдение. Ее тонкие пальчики так умело справляются с работой, что в моей голове заиграл Этюд Ор. 10 Nо. 4 Шопена. Красные наливные губы подергиваются в ритме какой-то неслышимой песни. Сколько бы моих поцелуев не обрушилось на них, все-равно я не мог насытиться. Ветер подул в мою сторону, а я застал самого себя за глупой попыткой ухватить ее дыхание. Между нами – метров 20 не меньше, а я как дурак шмыгаю носом.