Как сломать себе жизнь

Прошло немало времени, прежде чем я возобновила поиски выхода из сложившейся ситуации. Наконец мне удалось записаться на прием в Нью-Гэмпшире через несколько недель. Ники пообещал меня отвезти. К этому времени я уже издергалась, как террорист-смертник. Я представления не имела, как справиться с опустошенностью и гневом, которые терзали меня ежедневно и ежечасно. Фурия в аду ничто в сравнении с брошенной беременной малолеткой![31] Я жаждала крови. В задницу секретность! Моя жизнь уже горела синим пламенем. Настало время утащить с собой Ники.

– Уже знаешь? – остановила я в учебном корпусе школьную сплетницу Вивиан. – Ники меня обрюхатил, перед тем как бросить. – Вивиан выпучила глаза. – Я до сих пор беременна!

– Обожемой! – Она лишилась дара речи (временно).

– Никому не говори! – велела я. Ну да, как же! Через неделю на меня косилась добрая половина школы. Я совершила самоубийственный шаг, но уже ничего не могла исправить.

Вот хороший урок для вас, детишки: намного легче пережить трудный период, когда сидишь «на колесах». Чем сильнее наркотик, тем быстрее забываешь о проблемах! Это аксиома. Я глушила ярость риталином (и всем прочим, что попадалось под руку). Нагрузившись метамфетаминами, я до пяти утра скрежетала зубами за своим столом. Венди стала спать в наушниках. И в маске на глазах.

Днем я теперь тусовалась с другим торчком-двенадцатиклассником – диковатым Джорджем, который парковал свой полуразвалившийся седан «олдсмобиль» рядом со Сполдинг-холлом. Во вторник мы удрали из кампуса (совсем против правил) и поехали в соседнюю школу-пансион Нортфилд-Маунт-Хермон покупать экстази у Блатного Лео. Слыхали о таком? В 2000-х этот дилер был легендой в определенных кругах старшеклассников. Вот бы он тоже прочел мои мемуары! На обратном пути в Гротон шел сильный снег.

– А-а-а-а! – заорали мы, когда машина пошла юзом (это случилось где-то под Атолом) и впилилась в почтовый ящик. Мы вылезли и стали осматривать повреждения. На капоте с одной стороны была вмятина в виде изогнутой губы. Фара не горела.

– Блин! – протянул Джордж.

В кампусе все парковочные места оказались заняты, кроме одного, прямо перед столовой, где ставили свои автомобили учителя. Разбитая машина презрительно скалилась, словно Джонни Роттен[32].

В пятницу на вечеринке, посвященной профилактике СПИДа, мы загнали все таблетки девяти- и десятиклассникам, которые лыбились, как маленькие чемпионы. Мы с Джорджем тоже неслабо закинулись; мне было уже все равно, что на нас глазеют.

– Ты бы поосторожнее, – посоветовала Венди в час пополуночи в комнате для приготовления уроков. В нашей комнате она почти не бывала, проводя все больше и больше времени со своим Во. Кроме Джорджа, мне в те дни даже поговорить было особо не с кем.

– А? – откликнулась я, включив дурочку.

И действительно, во вторник вечером в комнату для уроков на минутку заглянула моя кураторша с ключами от машины в руке. Рианнон было всего двадцать шесть лет, у нее были длинные светлые волосы. Если кому в школе и было на меня не наплевать, то это ей.

– Собери вещи, – велела Рианнон. Ночевать с учительницей? У нас с ней, конечно, были особые отношения, но не настолько же! Впрочем, по лицу кураторши я поняла, что выбора у меня нет.

Она жила в симпатичном съемном коттеджике в пяти минутах от кампуса. Рианнон постелила мне на диване и принесла кружку мятного чая. Села рядом и с минуту молча смотрела на меня.

Потом началось.

– Ты пила на вечере профилактики СПИДа? – спросила Рианнон.

– Нет.

– Наркотики принимала?

– Что? – воскликнула я. – Нет!

– А продавала?

– Рианнон! Нет!

– Что случилось с машиной Джорджа?

– Без понятия!

Рианнон пристально посмотрела на меня. Я отхлебнула из кружки.

– Ходят слухи, будто ты беременна.

– Знаю, – осторожно проговорила я. – Вы же понимаете, собака лает – ветер носит.

– Если ты действительно беременна, я помогу. Тебе без помощи не обойтись.

– Но я не беременна!

– Обманываешь?

– Зачем мне вас обманывать? – возразила я. В самом деле, уже проехали: я ведь записалась на аборт. – Риан-нон! Я не беременна!

Она не ответила. Просто смотрела на меня. А я просто… смотрела на нее.

Наконец учительница сдалась и отправилась спать. Я же долго лежала в темноте без сна, прислушиваясь к перезвону «музыки ветра».

Неделю с лишним спустя Ники повез меня на операцию на внедорожнике своей матери. Снова шел снег; в Манчестер мы добирались долго. И молча. Мы вообще не разговаривали. Когда подходили к кабинету, я шла сзади. Ники остался в приемной. Я дико нервничала. Врач намазал мне живот холодным гелем и сделал УЗИ.

– Операции не будет, – сказал он.

– В смысле? – Я лежала на кушетке в одноразовой больничной рубашке.

– Срок уже четырнадцать недель, – объяснил он. – Аборты во втором триместре беременности в Нью-Гэмпшире запрещены законом.

– Что? – пролепетала я.

– Могу направить вас в клинику в Массачусетсе, – продолжал врач. – Но тогда потребуется согласие родителей.

– Но я не могу! – Я залилась слезами. – Не могу получить согласие родителей!

– Понимаю, вы напуганы, – возразил врач, – но сейчас…