Как сломать себе жизнь

После Дня благодарения нас с Ники захватило новое общее увлечение: режиссерский семинар. Из трех двенадцатых классов лишь нас двоих отобрали для постановки пары одноактных пьес. Это была особая честь – но и колоссальная нагрузка: пробы, репетиции и всякое такое. Премьеру назначили на март. Мы с Ники работали каждый со своими актерским составом вечерами, по два часа четыре дня в неделю. Так что виделись нечасто.

В декабре Ники повез меня в фамильное гнездо в Уайт-Маунтинз; мы пили перед камином гавайский пунш с ромом и обменивались подарками. Ники получил от меня набор DVD-дисков с фильмами Акиры Куросавы. На следующий день я уехала домой на долгие рождественские каникулы.

Когда в январе я вернулась в школу, мне стало ясно… очередные месячные не пришли.

– Ты ведь принимаешь пилюли? – спросила Венди.

– Да, – ответила я. Вот только я не сказала, что вечно забывала про них.

– Тогда не паникуй, – заключила Венди.

Но я запаниковала. Натянув ботинки L. L. Bean и прошлепав в них по снежной каше (зима выдалась поганая), я добралась до городского супермаркета. Было стремно требовать у пожилой кассирши тест на беременность. Сунув упаковку в карман пальто, я поспешила обратно к себе в Лумис-хаус. Там я пописала на тест-полоску.

Беременна!

Хвала Господу, у меня есть замечательный бойфренд, с которым мы вместе уже больше года и который не бросит меня в беде. Ага, как же.

Не помню, когда я узнала, что Ники трахает горячую потаскушку из одиннадцатого класса, занятую в его спектакле, – она жила в аккурат напротив меня через холл, – до или после того, как выяснилось, что я залетела. Забыла, как все открылось; забыла, как мы с Ники «официально» разорвали отношения, которые, по сути, уже прекратились. Видимо, я бессознательно заблокировала большую часть этих воспоминаний. Точно помню только одно: раскисла я быстрее мороженого в микроволновке. Я была совершенно уничтожена.

Жуткое, просто кошмарное время. Знаете, даже сейчас, описывая тот период, я ощущаю непреодолимое желание затянуться огромным косяком с «ангельской пылью»[29] – и это пятнадцать лет спустя! Ники моментально порвал со мной и стал встречаться с ней. Наша троица стала предметом всеобщего внимания. И мне выпала роль беременной (хотя никто об этом не знал) Бриджит Мойнахан при этих Томе с Жизель[30]. Помните тот скандал? Когда в 2007 году его обсасывали в прессе, я вспоминала наш любовный треугольник в Лоуренсе в 2000-м. Теперь мистер Член школьного совета улыбался со сцены своей новой девушке, а все оборачивались и глазели на меня. До чего унизительно!

На душе у меня в те унылые послерождественские месяцы царил беспросветный мрак, и вокруг было не лучше: промозглый холод и сырость. Меня будто засадили в сувенирный стеклянный «снежный шар» вместе с Ники и его девицей. Каждый раз, когда я видела их вместе, – а они всегда были вместе, – весь мой мир сотрясался. Платный телефон в Лумисе находился прямо возле моей двери, и каждую ночь он звонил – совсем как раньше, когда эти звонки адресовались мне. Девица ворковала с Ники до двух часов ночи. Они обожали друг друга. На Валентинов день он притащил ей розы. Представляете? Сущий ночной кошмар. Хуже чем кошмар, потому что я не могла проснуться.

Но помимо всего, оставался вопрос о моем «положении».

«Что мне делать с этой беременностью? – вопрошала я у Ники по электронной почте. – Ты обязан мне помочь».

Он всегда писал в ответ, что поможет, но лично мы с ним ни разу не поговорили.

Я понятия не имела, к кому обратиться. Тогда Интернет не был так всеведущ, как в наши дни. Я искала «абортарии» в телефонном справочнике. Однажды нарыла несколько номеров, но не знала, откуда позвонить. Мобильного телефона у меня тогда не было; да и ни у кого его не было. Разговоры по платному телефону в Лумисе сразу становились всеобщим достоянием. Все знали, что заведующая нашим общежитием – учительница математики – любит «погреть уши»; она вечно сидела в засаде у лестницы. Правда, нам разрешалось пользоваться телефоном ночью, но клиники по ночам не работали. Сплошные препятствия. Вдобавок ко всему я слишком долго раскачиваюсь.

Прошло несколько недель, но однажды в конце февраля я все-таки слиняла с английского и по Главной улице вернулась в Лумис. В общаге было абсолютно пусто: все сидели на уроках, включая математичку. Я набрала заранее припасенный номер и попыталась записаться на прием.

– Сколько вам лет? – спросила женщина на том конце провода.

– Семнадцать, – ответила я. Она известила меня, что в штате Массачусетс от несовершеннолетних требуется согласие родителей.

Я повесила трубку.