Как соль... или Ангелы девяностых (СИ)

   И тут любовник заметил Мишку... Его и так крупные, похожие на влажный чернослив глаза выпучились до предела, а вот мужское достояние, наоборот, опало и сжалось от ужаса в жалкий сизый комочек плоти, пытающийся спрятаться в волосатых зарослях под рыхлым брюхом:

   - Послющай, успакойса-да! Ми кюльтурные люди, дагаваримса-да! Нэ стрэлай! - от страха, в речи совсем неплохо говорящего по-русски Арсена, появился карикатурный кавказский акцент.

   Мишка задумчиво погладил кобуру под мышкой: правильному пацану следовало бы пристрелить хачика - но он не испытывал сильных эмоций. Противно, конечно, но с другой стороны, пришло облегчение - теперь появился весомый повод отправить Галку восвояси, и поставить точку в затянувшейся лавстори.

   - Не о чём мне с тобой говорить, одевайся и уходи, - Мишка двумя пальцами подхватил со спинки стула ярко-зелёный пиджак и небрежно бросил его на обнажённые чресла неудачливого любовника, - не хочу свою квартиру кровью марать, - потом подцепил ногой какие-то Галкины шмотки и запулил их в сторону кровати. - Ты тоже сваливай.

   Пошёл на кухню, положил в микроволновку размораживаться два шницеля, и сел чистить картошку. В прихожей шушукались приглушёнными голосами горе-любовники: что-то недовольно бубнила Галка, Арсен отвечал коротко и раздражённо. Наконец, с сухим щелчком входная дверь захлопнулась.

   Но у этой дуры не хватило мозгов и такта уйти вместе со своим обожателем.

   Она заявилась на кухню, и раскаяния на её лице Мишка что-то не заметил.

   - Я не понимаю, как это получилось, Арсен мне столько всего наобещал... и слабое женское сердце не устояло! - она зашмыгала носом. - Прости меня Мишенька, я только тебя люблю, ты ведь тоже не без греха...

   Мишка безучастно следил, как тонкий серпантин картофельной кожуры полз из-под ножа и шлёпался в миску.

   - Значит это у вас не по любви, а так, перепихон за тряпки. Ясно...

   Мишка бросил очищенную картофелину в кастрюлю с водой:

   - Ты знаешь, что у Жорика в ментуре всё схвачено? Как думаешь, что напишут в протоколе следаки, если я вскрою тебе живот от лобка до горла, а потом удавлю собственными кишками?

   Они напишут: 'Девушка захотела жареной картошки, села чистить, но при неосторожном обращении с острым ножом, сама себе, случайно, вспорола брюшину, и пока билась в агонии, кишки намотались ей на шею, и она померла от асфиксии'.

   У тебя времени - пока я готовлю, ем, и мою посуду. Если я выйду из кухни, и ты ещё будешь здесь, знаешь, что случится. Гоу...

   Мишка стоял у окна и наблюдал за ковыляющей на высоченных шпильках по двору, теперь уже бывшей, пассией.

   Правой рукой она катила здоровенный баул на колёсиках, в левой тащила огромный, сделанный из занавески узел, а на широком Галкином плече болтались ещё и парочка торб.

* * *

   Галина Мартынчук

   Галка медленно брела по двору, в её висках короткими злыми ударами колотился пульс, а в горле застрял комок обиды - и не проглотить, и не выплюнуть.

   - Сука, ему значит можно... А то я не знаю, чем он в бане с проститутками занимается - Шекспира им читает, в оригинале.

   Тяжёлые сумки выворачивали руки из суставов, и в довершении всех бед, каблук модельных лодочек провалился в трещину на асфальте, и негромко хрустнув, отвалился.

   Прихромав к стене дома, Галка бросила на землю свою неподъёмную кладь, и усевшись на узел, горько навзрыд, расплакалась.

   Родилась Галка красавицей, а вот счастья ей бог не дал.

   Яркая красота была ей тяжким крестом - приговором. Мужики так и тянулись к роскошным формам: глазами, руками, членами - поглазеть, пощупать, трахнуть. Да, тянулись телом - но не душой - врали, что любят, сгорают от страсти, обещали златые горы. А на деле, через месяц-другой, стыдливо пряча глаза, совали сотню баксов и бежали под крыло к своим худосочным фригидным жёнам.

   - И что вот сейчас делать? Возвращаться домой в Краснотрубинск, в это захолустье?

   В ушах набатом зазвенело гадкое несправедливое прозвище - Крюгерша.

   А перед глазами, как наяву, предстала красная, со слюнявыми губами, морда Артюхова - хозяина бутика, где Галка осваивала тонкости профессии менеджера по продажам. Вспомнилось, как этот похотливый козёл, ухватившись за штаны с расстёгнутой ширинкой, униженно лебезил перед своей стервой-женой:

   - Мусечка, успокойся родная, да это такая ерунда, ты ж посмотри на неё, - он пренебрежительно кивает в Галкину сторону, - да она за десять баксов у Фредди Крюгера отсосёт.

   И истеричный визг 'мусечки'... так, даже грузчики с опохмелу не матерятся.

   Но Маруська Артюхова - шишка в местной Администрации, а у Галки за спиной только родители алкаши.

   И пришлось ей покинуть родные палестины, и отправиться искать своё заблудившееся счастье в большой город.

   На Мишку она сразу глаз положила - красивый парень, высокий, широкоплечий, брови вразлёт, а то бледное недоразумение с макаронными ручками-ножками, что за ним таскалось... Да какая она Галке соперница - её и рядом-то не поставить.

   А гляди ж ты, как Галка ни старалась, а скучал Мишка по своей Маргошке. Ночью во сне звал, и к институту её ездил - караулил, а потом медленно следом ехал.