Как созвучны иволга и Волга!

Бывают же такие октябри!
Спадающей листвы мятутся тени,
а в скверах, в индевеющей зари
соцветьях, распускаются сирени.
Всё это не похоже на обман
в циклонах заблудившейся природы,
скорее – из неведомых нам стран
сочатся неродившиеся годы!
По улицам туманным, как апрель,
листвою шебуршат автомобили,
и чёрно-золотой ворсистый шмель
впивается в цветочный шёлк подкрылий.
Корицей пахнет юная сирень!
И, сняв пиджак, в сатиновой рубашке
иду я сквозь горячий липкий день,
но вдохи и шаги мои не тяжки.
Вокруг меня домам по двести лет,
и жить им дольше в циклах переборов,
как клавишам, в которых звуков нет,
но музыка скрывается…
О, город,
порой ты – Моцарт на балах веков
и Леонардо мыслей и полотен,
хоть плавающий сдвиг материков
диктует жизнь дворцов и подворотен!
Твой камень канет в Млечные Пути,
где льёт судьба убийственные пули…
Но дай нам так по улицам пройти,
чтоб в музыку уйти из этих улиц.

«Love me»

«Love me» – на бейсболке у старика,
в жёлтый пергамент одета рука,
белая трость, на ощупь шаги,
в черных очках не видно ни зги.
Правит проспектом бензиновый чад;
люди, как кони, под стенами мчат…
Трелью зелёный запел светофор,
старый шагает на звуки в упор —
каждое утро сиротски один,
с чёрным пакетом, идёт в магазин:
хлеб, молоко да кусок колбасы…
Тикают в сердце чуть слышно часы,
складки, как стрелки, ползут по лицу
тихо – завод ведь подходит к концу…
Может, и я так пойду меж людьми
вскоре, в бейсболке, кричащей «Love me»…
буду я песни стонать у церквей,
жить подаянием бедных людей,
в ветошь с помоек в мороз уберусь…
Многое можешь ты выдумать, Русь!

«Старого квартала Диоген…»

Старого квартала Диоген
греется у дома на скамейке.
Штукатурка падает со стен,
пропиты последние копейки…
Впрочем, есть картошка, сухари,
пенсия грядёт через неделю.
«Нет, что ты, милок, ни говори,
а народ-то русский, как Емеля, —
надо, чтобы щука помогла
или, скажем, скатерть-самобранка.
Что копить деньгу через дела?
Вырастут детишки – спустят в пьянках!
Вот возьмём Гордеева Фому…»
Трудно спорить мне с тобой, философ,
я и сам лет тридцать не пойму,
что в нас от варягов, что от россов:
викингов прямые паруса,
распростёртость азиатской лени
и царьградских гимнов небеса —
всё смешалось в сонме поколений.
Потому-то и не преклоню
перед чуждым идолом колена!
Я и сам на этот мир смотрю
с ласковой усмешкой Диогена.

«Откровенье – крови отворенье…»