Как созвучны иволга и Волга!

Край лесов и болот окаянных,
Отвоёванных палом полей.
Запах хвои, дурманы туманов,
Над болотами – клик журавлей.
Прилепились, как гнёзда, деревни
На угорах над вёрткой рекой.
В тишине лишь, как стражники, певни
Перекликами рушат покой.

Да с утра, когда солнца квадрига

Перекатит еловый лесок,
Под обрывом горбунья Шишига
Зазывает нырнуть в бочажок.
Занырни, если жизни не жалко…
Лучше ж спрячься за вербным кустом
И смотри, как на стрежне русалка
Губы струй рассекает хвостом.

А русальей забавой натешась,

Ляг спиной в шерсть травы на лугу
И внимай, как забывчивый Леший
Рассыпает по лесу «агу»,
Как сквозь воздух, что вкусен и плотен,
Отвечают ему через миг
То Бирюк, то Лаюн, то Болотник,
То хозяин лесов Боровик.

С их натурой не спорят здесь люди,

Что растут с топорами в руках,
Белоглазые правнуки чуди,
Затерявшейся в мшистых веках.
В полдень солнце прожаривает небо,
Засыхает в траве ветровей…
В край какой не забрёл б за потребой,
Помню: сам я от этих кровей.

Здесь вспоён духом елей и сосен,

Здесь на круге природного сна
Мне родня и кудесница Осень,
И колдуньи Зима да Весна,
И лягушка, и ворон на ветке,
И пчела, что сбирает нектар,
И Ендарь, и мохнатый Медведко,
И горячая птица Витар…

Как бы Бог ни раскинул дороги,

Верю: будет последняя мне
В этот край по Сити и Мологе,
В этот мир по Ухре и Шексне.

«В тиши библиотек толстенные тома…»

В тиши библиотек толстенные тома,
Которые прозвали «кирпичами», —
Для духа оскуделого тюрьма,
Бесцельно водят тусклыми очами.

Их не ласкает девичья рука;

В них отроки не ловят буйным взглядом,
Как предстаёт душе издалека
То, что, должно быть, бродит где-то рядом.

И властный муж, раздумьями объят,

Не ищет в них судеб предначертанья;
И даже критик, лицемерья брат,
Давно забыл их грубые названья…

Когда Господь за все мои грехи

Лишит меня сочувствия навеки,
Пусть лучше пеплом станут все стихи,
Чем замолчат в тиши библиотеки!

Подруги