Как спасти детей и фигуру

   Дамиан с анелоной синхронно дернулись и укоризненно посмотрели на меня. Анелона и вправду напоминала небольшую лисичку с пушистым рыжим хвостом с белым пятнышком на конце. Вот только за спиной виднелись небольшие крылья, как у совы. И глаза у анелоны были огромными и круглыми. Совсем, как у наших земных мягких игрушек ту-тойз, которых все в миру называли «глазастиками». Я вспомнила, что у совы обычно такие же большие глаза, невероятно мудрые. Анелона так же выглядела мудрой и плюшевой, уютно устроившись на руках у Дамиана. Он предупреждающе прижал палец к губам, и его ладони засветились золотистым светом. Муж направил их на раненый и воспалившийся бок анелоны.

   Животное пригрелось на руках Дамиана и только тихо что-то мурлыкало, совершенно не обращая внимания на процесс лечения. Скоро края раны сошлись и затянулись без следа. А анелона, будто очнувшись, провела пушистым хвостом по глазам, носу, губам мужа так медленно, со значением, прежде чем спрыгнуть с его рук.

   – Спасибо за помощь! – вдруг заговорила она человеческим голосом.

   Мои глаза чуть не выпали из орбит. У Дамиана, кстати, тоже.

   – Я отплачу вам добром за добро, – в голосе анелоны появились мурлыкающие нотки. – Кажется, один из вас двоих хочет узнать, что творится у второго на душе? Я помогу вам в этом.

   – Что?! – вскричал, как раненый зверь, Дамиан, мигом почувствовав подвох.

   Но анелона уже тряхнула хвостом, и из него полетела пушистая шерсть. Мы с Дамианом одновременно чихнули и оказались прижаты к дереву. Взявшись за руки так, словно были соединены невидимым магнитом. И не разжать рук…

   – Скажи, что ты чувствуешь ко мне как к Кате? И что к своей покойной жене – Кассии? Только правду! – потребовала я и внезапно оглянулась, перехватив слишком понимающий и мудрый взгляд анелоны.

   Она уже не казалась таким милым пушистым зверьком, каким прикидывалась поначалу. Мордочка анелоны стала хитрой, жесткой, злой. А пасть приоткрылась в подобии усмешки, совсем не звериной.

   – Ничего хорошего ты не услышишь! – глаза анелоны стали еще круглее, напомнив мне сказку «Огниво».

   Я слишком поздно подумала, что раз лес зачарован темной магией, нечего ждать доброго волшебства от его обитателей. Тьма живет в каждом из этих магических животных, и не зря их зовут тварями. Они полностью оправдывают свое название…

   Лицо Дамиана замкнулось, едва он услышал мой вопрос. Черты заострились, но на них не отражалось ни жестокости, ни боли. Лишь пустота в потемневших от воспоминаний глазах. А потом, словно очнувшись, Дамиан дернулся, пытаясь разорвать наши руки. Чуждая звериная магия не позволила этого, и муж поморщился, как от боли, пытаясь смолчать. Пока еще что-то человеческое, здравое оставалось в нем. Но недолго… эмоции, которые Дамиан скрывал глубоко внутри, наконец-то вырвались наружу. И сейчас кипели на поверхности, словно бурлящая кислота. В его взгляде, устремленном на меня, отразилась такая концентрированная ненависть, что мне стало тошно. Еще до того, как я услышала его слова, абсолютно правдивые и от этого особенно болезненные. Я отшатнулась, как от удара плети. Но магия анелоны не дала нам разомкнуть рук, соединяющих против воли, как и узы вынужденного брака.

   – Ненавижу тебя, – прошипел, сдавшись эмоциям, так долго пожиравшим его изнутри, муж. – Это ты виновата! Приперлась во время ритуала в тело Кассии… вытеснила ее душу своей! Живучая кошка, как и твоя сестра! Только та хотя бы не крала чужое тело, сбегая от надуманных проблем!

   – Что?! – выдохнула я, ощущая, как слезы закипают на моих ресницах, но невероятным усилием воли мне еще удавалось их сдерживать. – Да я не просила!

   – Просила! – почти выплюнул мне в лицо Дамиан, прикрывая глаза на секунду. – Ритуал не сработал бы без твоего каприза! Ненавижу тебя, Катя! Это ты лишила мою Кассию последнего шанса выжить! Лучше бы ты умерла… ты… а не она! Лучше бы моя жена жила! Она заслуживала этого больше, чем ты…

   Последние слова сорвались с губ Дамиана с таким страданием, что я застонала, отворачиваясь. Ощущая, как руки мои становятся свободными. Как я могу спрятать в них свое пылающее от стыда лицо…