Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел

Когда за несколько лет до этого капеллан Гереке отправился добровольцем на войну, ему было за пятьдесят. Его сыновья Хэнк и Корки уже были на фронте. Вплоть до победы он работал в госпитале в Великобритании, помогая врачам и медсестрам больницы, а также раненым, прибывающим с европейского фронта на лечение. К концу войны его больничное отделение было переведено из Великобритании во Францию, а затем — в Германию, в Мюнхен — в разбитую снарядами больницу.

О Гереке услышал полковник, занимавшийся кадровыми вопросами для Международного военного трибунала. Он тут же пригласил его в Нюрнберг. Гереке — лютеранин, как и почти все заключенные. Имеет опыт служения в тюрьмах — работал с заключенными в Сент-Луисе. К тому же хорошо знает немецкий — его родители, оба родом из Германии, свободно изъяснялись по-немецки и разговаривали на этом языке дома.

Гереке предложили стать духовником нацистских преступников. Он имел право отказаться — к тому моменту он уже два года не видел семью. Он долго и усердно молился, прежде чем принять окончательное решение.

С одной стороны, он понимал, что это невероятная возможность служения, с другой — был сильно напуган перспективой встречи с этими людьми.

Да и люди ли они? Разве можно говорить о вере и Боге с чудовищами?

Разве могут рассчитывать на Спасение те, кто погубил миллионы душ?

Гереке хорошо помнил о том, как летом 1945 года посетил концентрационный лагерь Дахау… Он ездил в Дахау — просто чтобы побывать там, увидеть своими глазами, что произошло. Иногда говорил, что, когда дотронулся до стены в Дахау, на его руках появились пятна крови… Наверное, это скорее иносказательный образ, но он характерен для понимания настроения Гереке.

Но он все-таки принял свое назначение. Перед отъездом в Нюрнберг Гереке написал сыну: «Боюсь, меня будет тошнить от одного вида их лиц и их дыхания».

Ему предстояло встретиться с теми, кто был повинен в величайшей трагедии всего мира.

Как он может отпустить им столь чудовищные грехи? И тогда в чем все-таки заключается его миссия? Можно ли смотреть на этих чудовищ с божественной снисходительностью? Можно ли пытаться вернуть их в лоно Церкви?..

Таунсенд начал собственное расследование о миссии Гереке. Потом по его материалам написал интересную книгу, в которой под совершенно новым углом постарался показать внутренний мир оказавшихся под судом нацистских бонз. Он попытался заглянуть в их души. В 2016 году, во время съемок документального фильма о процессе, который мы снимали для российского телевидения, удалось с ним пообщаться. И под камеру он тогда рассказал много любопытного. В частности, оказалось, что в июне 1946-го года среди обвиняемых прошел слух, что жена вызывает Генри домой, ведь она не видела его почти три года… И они написали ей письмо, в котором просили Алму Гереке позволить ему остаться в Нюрнберге до вынесения приговора.

Пастор Генри Гереке, вернувшись домой, никогда публично не рассказывал о своей миссии в Нюрнберге. После казни преступников он и его ассистент, католический священник Сикстус О’Коннер, дали слово хранить молчание о событиях тех дней. И все же кое-что стало известно.

Гереке приехал в Нюрнберг за три недели до начала Трибунала. Заключенные могли вести лишь индивидуальные беседы со священником, т. е. встречались со священником по одному.

Первый шаг дался Гереке непросто.

Довольно долго он стоял перед камерой Рудольфа Гесса, ближайшего соратника Гитлера, его заместителя по партии и фактического соавтора «Майн кампф».

Он очень нервничал, переступая порог камеры. Гесс был его первой попыткой, его первым нацистом. Он пытался склонить Гесса к посещению церкви, но тот сказал, что не хочет этого и вообще не нуждается в искуплении.

Вторым был «наци № 2», рейхсмаршал Герман Геринг. Он был неожиданно вежлив и даже услужлив, например, предложил Гереке свою помощь уговорить Гесса прийти в церковь.

Фриц Заукель, бывший министр труда и уполномоченный по мобилизации подневольной рабочей силы, обливался слезами и обещал посещать все церковные службы…

Фельдмаршал Вильгельм Кейтель и вовсе оказался очень религиозным. Зато другие, в их числе Юлиус Штрейхер, открыто презирали все, что было связано с религией.

Все мысли о религии Штрейхера сводились к одному «каверзному», с его точки зрения, вопросу: «Если Бог создал мир, то кто тогда создал Бога?»

Испытывали заключенные чувство вины? Раскаивались ли они в чем-нибудь? Пастору только предстояло это понять.

Больше других религиозное рвение проявлял в тюрьме бывший личный адвокат Гитлера, генерал-губернатор Польши Ганс Франк. Он даже обратился в веру заново — утверждал, что ему в камере было якобы видение Христа…