Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел

Вернувшись в Соединенные Штаты, пастор Гереке покинул армию и поступил на службу в маленькую церквушку при огромной тюрьме в Иллинойсе. Там он работал капелланом до конца жизни, пытаясь пролить свет в души заключенных, приговоренных к смертной казни…

В конце Нюрнбергского процесса британский обвинитель Максвелл-Файф произнес речь, которую закончил цитатой из своего любимого поэта Руперта Брука. Он обращался к судьям и прокурорам — ко всем, кто помог разоблачить и наказать нацистское зло.

«Есть вещи действительно всеобщего масштаба: терпимость, приличие, доброта. И им предоставлена возможность произрасти в земле, расчищенной вами, а это уже большой шаг. Это будет шаг к всеобщему осознанию того, что неотъемлемым достоянием всего человечества являются „образы и звуки, и мечты о счастье, и смех друзей, и доброта в сердцах“…»

«Вирус нацизма»

Первого января 1958 года в Северном Беркли (Калифорния, США) в доме доктора Дугласа Келли собралась вся семья — жена, трое детей и отец, Дуглас-старший…

Доктор с женой готовили вместе праздничный обед, о чем-то повздорили, он выбежал из кухни, поднялся в кабинет. Через какое-то время вышел из кабинета и произнес: «Я больше не могу. Мне это больше не по силам», проглотил что-то, схватился за горло, упал и скатился вниз по лестнице…

В руке он сжимал флакон с остатками белого порошка. Это был цианистый калий. Такой же принял пациент Келли в Нюрнберге рейхсмаршал Герман Геринг накануне казни.

Была ли связь между двумя этими самоубийствами? Ведь после Нюрнбергского процесса прошло 12 лет…

Еще в ходе Второй мировой войны людям пришлось задуматься: кто во всем этом повинен? Может, с немцами что-то не так? Не могут же нормальные люди творить такое?

Вот почему до начала процесса в Нюрнберге нужно было выяснить: являются ли обвиняемые психически здоровыми лицами? Могут ли они понимать предъявляемые им обвинения и представлять свою защиту? Могли ли они осознавать характер и социальное значение тех действий, которые они совершали?

К оценке их состояния были привлечены известные психиатры, и главным среди них был доктор Дуглас Келли. Он был высококвалифицированным врачом-психиатром. Его работа на процессе заключалась в поддержании здоровья обвиняемых, чтобы их психическое здоровье было в норме и никто бы затем не мог выступить с заявлением, что это был нечестный судебный процесс.

Келли был допущен к заключенным в любое время дня и ночи, следил за их состоянием, измерял пульс и сердцебиение. Для специалиста его уровня это было довольно простой задачей, но Келли задумался о том, чтобы ее усложнить и найти ответы на самые трудные вопросы.

Он решил самостоятельно провести более масштабное исследование этих людей, включающее различные тестирования и опросы, с целью узнать, обладали ли они какими-либо общими психическими особенностями, отклонениями или заболеваниями, по причине которых они и совершили все эти ужасные преступления. Дуглас Келли искал поразивший их всех «вирус нацизма». Он пытался понять для себя, кто были эти люди, эти 20 с лишним нацистов, обвиненных в военных преступлениях, — кто они?

Сразу после войны СМИ по обе стороны океана рисовали нацистов омерзительными чудовищами, посланцами преисподней.

Если посмотреть на то, как процесс освещался в СМИ, можно увидеть, что нацистов представляли в виде демонов или монстров. Все твердили — они являют собой воплощение зла.

Келли подозревал, что это упрощение. Но в то же время был убежден, что эти люди не могут быть нормальны. Здоровый человек на такое не способен…

Его коллега по работе в Нюрнберге психолог Густав Гилберт полагал обратное — у всех нацистов имеются некоторые психологические особенности личности. Правда, не более того.

Каждый день Келли и Гилберт проводили в разговорах с обвиняемыми.

Зачем было нацистам сотрудничать с двумя американскими специалистами, которые предлагали им психологические тесты и постоянно задавали вопросы? Им это нравилось. Им было скучно, они находились в изоляции, им хотелось выговориться. Они хотели, чтобы их поняли!

Келли заключенные доверяли больше — он относился к ним нейтрально, как к пациентам. Гилберт же позволял себе едкие замечания и оценочные суждения. Многие обвиняемые знали или подозревали, что Гилберт еврей и ненавидит их, поэтому вели себя с ним более сдержанно, но он говорил по-немецки…