Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел

Оба психиатра соберут уникальный материал, сразу после процесса напишут книги. Гилберт — «Нюрнбергский дневник», Келли — «22 камеры». Они разойдутся миллионными тиражами. Но останется много чего еще неизданного, что не вошло в книги, о чем никто никогда не говорил… Дело в том, что они увезли все свои записи с собой, так как они были сделаны в частном порядке. Это сегодня все записи психолога, наблюдающего убийцу, или какого-либо другого преступника, подшиваются к делу.

А тогда Дуглас Келли и Гилберт хранили их у себя.

Американский писатель-исследователь Джек Эль-Хаи потратил много времени на изучение отношений психиатров и нацистов. И не зря…

В 2016 году в ходе работы над фильмом о Нюрнбергском процессе нам удалось встретиться с ним и подробно побеседовать. Он в деталях частично поведал и о вышесказанном, и о своих поисках. Например, о том, как были найдены редчайшие документы, о существовании которых многие исследователи и не подозревали.

Так у старшего сына доктора, его полного тезки — Дугласа Келли-младшего нашли 12 коробок — дневники, медицинские записи, фотографии… В одной из коробок на самом верху лежала обтянутая бархатом коробочка для драгоценностей… Там лежал пузырек с надписью «Паракодеин Германа Геринга» — в нем были капсулы наркотика 65-летней давности.

Но благодаря стараниям администрации и врачей к моменту вынесения приговора Геринг был абсолютно «чист». Он превратился вдруг в очень сосредоточенного человека, в очень циничного человека, с хорошим чувством юмора, который вдруг начал оказывать серьезное сопротивление обвинению.

В коробках нашлись снимки мозга Роберта Лея, он был сильно разрушен. В то время как у других нацистов Келли подозревал сугубо психические расстройства, он был уверен, что у Лея болезнь была физической. По результатам тестов доктор заподозрил, что тот страдал каким-то заболеванием лобной доли мозга.

Он путал названия цветов, его речь была путаной и часто просто не имела никакого смысла. Похоже, это было следствием того, что глава немецкого Трудового фронта тяжко пил.

Среди бумаг доктора Келли обнаружился большой конверт, надписанный «Рентгеновские снимки черепа А. Гитлера».

В нем лежало восемь различных снимков, восемь различных ракурсов — они были сделаны при жизни Гитлера, ближе к концу войны, когда у Гитлера был синусит, и врачи решили сделать рентген, чтобы увидеть степень распространения инфекции.

Неизвестно, как именно Келли удалось их заполучить, но, вероятнее всего, ему помог личный врач фюрера Карл Брандт, который тоже содержался в Нюрнбергской тюрьме. Его судили позже, на одном из последующих процессов по делу медиков.

Во время разговоров с Брандтом у Келли, как считает Эль-Хаи, возникла гипотеза, объясняющая поведение и некоторые поступки Гитлера. Он, в частности, полагал, что у того не было психических отклонений, но он был ипохондриком и вследствие ипохондрии действовал иррационально. Например, Гитлер совершенно необоснованно полагал, что у него рак желудка. И что рак его быстро убьет, и потому он и принял это поспешное решение напасть на Россию — потому что он думал, что умирает, хотя это было не так.

Одной из главных задач экспертов в Нюрнберге было установить, вменяемы ли три обвиняемых — заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс, финансовый магнат Густав Крупп и главный редактор «Штурмовика» Юлиус Штрейхер. Поведение последнего вызывало особенно много вопросов. Все разговоры он сводил к громкой антисемитской риторике. Нюрнбергский трибунал называл «триумфом мирового еврейства».

Во время освидетельствования Штрейхер был признан вменяемым и способным отвечать за свои действия, хотя и одержимым навязчивой идеей.

Крупп к моменту назначения экспертизы был уже давно недееспособен, нетранспортабелен. И экспертам пришлось ехать в его усадьбу в Тирольских Альпах, где он был прикован к постели. Уже в 1941 году после первого инсульта он был вынужден передать все дела и управление своими делами сыну. Эксперты констатировали синильную деменцию после трех инсультов, перенесенной автокатастрофы. И он был в результате выведен из судебного процесса.

Наиболее спорной, вызвавшей дискуссии, была экспертиза второго человека нацисткой партии Рудольфа Гесса. Позже Келли напишет: «Меня поразила его абсолютная наивность».

В Нюрнберг Гесс был доставлен из Шотландии, где находился под стражей четыре года — с момента своего непонятного перелета к британцам в мае 1941 года. Уже там он жаловался на потерю памяти, а еще на то, что его методично травили. Гесс и в Нюрнберге продолжал утверждать, что англичане давали ему «мозговой яд» для того, чтобы разрушить его память.

Порой он утверждал, что не помнит самых простых вещей: где он родился, как прошло его детство. И также, что почти ничего не помнит о тех временах, когда он был государственным и политическим деятелем…

Специалисты склонялись к тому, что Гесс симулирует, и постановили, что он в состоянии давать показания в Нюрнберге. А потом и он сам выступил с заявлением, что эта была уловка «тактического», как он выразился, характера.