Как стать искусствоведом

Потом была перестановка – камеру передвигали на другую точку съемки. Появились новые актеры, по сюжету пришедшие за телом убитого офицера. Или они хорошо играли, или действительно пришли в ужас от вида нашей трупной труппы. Актриса – по роли сестра Най-Турса – вообще не выходила из состояния глубокой подавленности и еле сдерживаемых рыданий. Я это уже видел, потому что мое тело решили переложить. Режиссер показал мне, где он видит место для моей головы, и я деликатно полез на своих товарищей. Получив подтверждение и улегшись, я уже начал безмятежно согреваться, когда снизу сдавленно прошептал мой невидимый контактер: «Какой же ты холодный!». По сцене санитар должен был взять меня за кисти рук и начать тащить, когда его прерывают репликой: «Не надо, мы нашли его!» Его – Най-Турса, играл знаменитый актер С. и на площадке он еще не появился. Но зато в гримерке я слышал, как за стеной он возмущается условиями съемки: «Что я вам – мальчик?! Я тридцать лет в кино, и такого никогда не было! Мне это надо? Я – отец троих детей!» Теперь мне стало понятно, что он отказывался раздеться (как будто этот процесс напрямую связан с количеством детей, если следовать его логике). Действительно, в конце концов он появился на площадке в таких объемных портках, которые все время попадали в кадр, к неудовольствию оператора, и пришлось снимать как-то в сильном ракурсе, чуть ли не одну голову и верх плеч. Влиться в нашу сроднившуюся трупную массу артист наотрез отказался.

Слово «снято» даже прозвучало как-то без особого пафоса, но аплодисменты съемочной группы в наш адрес были громкие и искренние. Поднимаясь в последний раз с нашего общего ложа, кто-то из нас выдохнул: «Мы же теперь – как братья и сестры!»

Потом мы мылись в импровизированном душе, какое-то помещение – вот честно, нам было все равно какое – отгородили пленкой и поставили смеситель. Вначале мылись только мы вдвоем с одним парнем – вода шла ледяная, но она постепенно прогрелась, и появились другие желающие. Увидев меня, смывшего весь свой грим, один из моих однотрупников с удивлением воскликнул: «О! Вполне нормальное лицо, оказывается!»

Я не знаю, что написать в качестве эпилога. Может быть: «это было для меня прекрасным лекарством от мизантропии», а может: «я никогда не чувствовал себя так спокойно без штанов на людях», или так: «я принимал душ в морге и получил огромное удовольствие». Пусть варианты останутся как дубли. Знаю только, что вся наша сцена занимает в фильме не больше трех минут.

Мальчики

Бывает так, что торопишься, успеваешь, радуешься и – все это зря. Как говорит мой приятель Игорь, когда у него на улице денег просят: «А может, тебе этого и не надо? Может, оно не для тебя?» Но об Игоре – в другой раз.

Успел я сесть в этот ушедший с остановки автобус, догнал, уже на красном светофоре в дверь постучал, и под ухмылку водителя залез через переднюю, и на последние купил билет, и понял сразу после моста, что не тот это номер, сворачивает он. И пришлось идти пешком по проспекту, по Каменноостровскому, из конца в конец, по морозцу, по едкому сырому морозцу. Хорошо еще, что без ветра. Зашел бы куда-нибудь, согрелся – скажете вы, но я ведь честно заметил: на последние, поэтому и пошел скоренько так, ходко, и дошел, и денег мне выплатила усталая женщина-кассир. А деньги небольшие, да и за что платить много? Ролюшка, как говорится, – пенсне на нос и одна ворчливая фраза. Так что – получил, и ладно. Сразу я был готов, намерзшийся, находившийся, зайти в это местное, на том же этаже, заведение с цветными фонариками. Но – водки нет у них, не надо им ее, они пивом поят жаждущих тут посидеть. А мой желанный подвижный вариант – закинулся-проникся-пошел – им чужд, и мне тут не место. И – обратно по каменному-островскому-снегурочковому проспекту, но сразу вспомнил – вбок, вправо, там, в конце Малого есть чудное место, примечательного формата, был я там однажды, несомый любознательностью и жизнелюбием.

Вот же оно – бистро, без названия, но с адресом на двери: «Кронверкская, 18», что не выговорить с морозу, да и зачем – находится оно на Левашовском, поэтому назовите его честно и однозначно: «приют израненной души», или «остановка в пустыне», или «охотничий домик в стиле бидермайер», – залечи раны, дай припасть к источнику, утешь охотника!