Как стать волшебником

Папины партнеры уже были здесь. Они поднялись, приветствуя Янеша и маму. Этот момент Янешу тоже всегда нравился. Было приятно, что взрослые мужчины поднимаются при встрече с ним, как ученики, когда входит учитель. Про маму в этот момент Янеш не думал. Он наполнялся гордостью, что у него такой отец, перед сыном которого все поднимаются со стула. Впрочем, всем нам свойственно иногда ошибаться на свой счет.

Принесли их заказ, и официант расставлял блюда на столе.

— Опять рыба, — подумал Янеш. Рыбу он не то, что бы не любил. Он ее есть красиво не умел. И поэтому, когда официант наклонился к нему, ставя тарелку, Янеш тихонько спросил:

— Эта рыба с костями?

— Нет, это шашлык из сома. Он совершенно без костей.

У Янеша отлегло от сердца и он начал наблюдать за папиными партнерами.

— Это выглядит аппетитно, — сказал один. Он был высокий, даже сидя он возвышался над всеми и худой. Руки его были длинны, и он ими размахивал, рассказывая о том, как они летом были на рыбалке и какого сома поймали. Рассказывал он здорово, с подробностями и описаниями. Так, что Янеш как бы видел, что там происходило.

— Сижу на берегу. Хорошо так, небо синее-синее, солнышко только восходит, освещает все, красота, да и только.

— Ага, красота, — усмехнулся второй. Он был куда как ниже первого, но зато раза в три толще, — холодина была такая, что зуб на зуб не попадал, а потом еще комары налетели и кусались, как волки.

Янеш держал ушки на макушке. Длинный и Толстый, как про себя назвал их Янеш, продолжали про рыбалку.

— Смотрю на поплавок, а он ни с места, как нарисованный. А потом раз и пропал из вида. Хорошо, что леска была толстой, катушка все раскручивается. Вижу, плохо дело. Тогда я и побежал по берегу. Там рядом мелководье было и песочек, беленький такой, мелкий. Бегу, а под ноги не смотрю, зацепился за корягу, да и полетел. Картинка была та еще.

— Ага, — подхватил рассказ Толстый, — сижу, только укутался, везде подоткнул, чтобы не дуло, чувствую, засыпаю. А тут такой вопль, что у меня волосы на голове зашевелились. Встал, кручу головой, а Эдик лежит на песке и не шевелится. Я к нему подошел…

— Пока ты подошел, я уже пришел в себя, — перебил Длинный Эдик, — гляжу, а удилище за корягу зацепилось и леска, как линия, в воду уходит. Поднялся, смотрю, леска провисает. Я давай ее сматывать, а потом, как дерну! А сом уже близко был, хвостом целый фонтан взбил.

— Но, как не упирался, а мы его выволокли на бережок, — опять встрял Толстый. Он уже подчистил все, что было на тарелке, пока Эдик рассказывал.

— Огромный такой был, темно-зеленый, как мхом поросший, — продолжал Длинный Эдик. Он, наконец, наколол кусочек рыбы на вилку, но до рта не донес, а стал рассматривать, будто надеялся увидеть этот самый мох. Но мха не оказалось, и Длинный вернул кусок на тарелку.

— Интересно, — думал Янеш, — люди хоть иногда думают, как они смотрятся со стороны? Вряд ли… Зато за другими замечают.

И сообразив вдруг, что это относится и к нему, быстренько проверил, все ли у него в порядке.

— И вкусный, жирный такой, а мясо мягкое, сладкое, — и Толстый почмокал губами, опустив глаза вниз вправо, чтобы еще раз почувствовать вкус.

Ужин незаметно закончился. Официант убрал со стола. И был подан десерт и кофе. Началась деловая часть беседы.

Папа достал бумаги и подал некоторые из них Толстому со словами:

— Давай еще раз быстро просмотрим, хотя по-моему, и так все ясно.

Толстый лениво полистал, потом положил бумаги на стол.

— Я не чувствую необходимости торопиться с этим договором. По-моему, тут кое-что не вяжется.

— Давайте рассмотрим по пунктам, что именно, — продолжал папа, отодвигаясь от него к спинке стула.

Янеш с удивлением слушал их, делая впрочем вид, что всецело занят мороженным. Оказывается, папа говорит с Толстым, как с визуалом! То есть, по своей системе. А ведь Толстый — кинестетик. И они так не договорятся! Они веь даже не понимают друг друга. Вот почему глядачи, слухачи и прочие постоянно воюют. И как это просто — слушай, смотри и говори со своим партнером на его языке.

Янеш так погрузился в свои мысли, что не сразу понял, что мама уже в третий раз толкает его под столом.

— Извините, — сказал Янеш, — папа, можно тебя на минуточку?

Недовольный тем, что их прерывают, папа встал:

— Пойдем.

Они шли к туалету. И Янеш решился:

— Пап, — сказал он, — этот Толстый, он ничего не видит, он чувствует. Поэтому он тебя не понимает. С ним нужно говорить медленней и еще касаться его. Расскажи ему, что он ощутит.

Папа аж остановился от неожиданности.

— Откуда ты знаешь?

Янеш пожал плечами. Он был слишком взволнован, чтобы объяснять.

— Яйца курицу учат, — проворчал папа.

— Ты, пап, не курица, — сказал Янеш из-за дверцы, — ты, наверное, петух.

Но папу и этот вариант не устроил. Положение было серьезным. Ему позарез был нужен этот договор, подписание которого откладывалось. Раз за разом. И папа пустил в ход «тяжелую артиллерию» — ужин с семьей. И опять все срывается.

Возвращаясь к столику, папа был заметно огорчен.

— С облегчением, — сказал Янешу Толстый.

— Спасибо, — смутился тот и вновь принялся за мороженное.