Как ты ко мне добра…

Последний семестр потек вяло, не в полную силу, студенты прощались с институтом, все было уже ни к чему, не всерьез, на лекции почти никто не ходил, то и дело в коридорах собирались небольшие группки людей и тут же рассасывались, — это представители заводов и институтов полуофициально-полутайком разыскивали и вербовали подходящий им народ. О результатах переговоров все помалкивали, и Вета ничего не знала, да и было ей все равно, она ничего не хотела. Она прижилась на своей кафедре, тема дипломной работы у нее уже была, и неплохая, имеющая отношение к космической авиации, — коррозия некоторых сплавов под напряжением. Она смастерила приборчик и испытывала образцы. Получалось наглядно, интересно, и Вета в глубине души надеялась, что ее оставят на кафедре. Но перед самым распределением оказалось, что все это напрасные мечты. Выяснилось, что кафедра уже давным-давно дала две заявки на своих студентов, мальчиков, которые на этой кафедре даже и не работали, но зато заранее позаботились о запросах, и рассчитывать еще на одно место не приходилось, и на этих-то пока не было ставок.

— К тому же, — сказала Вете ее шефиня Валентина Васильевна, — вы же знаете, им ваша тема вообще не по нутру; говорят, что она не в профиле нашего института. Но вы, Логачева, не расстраивайтесь, они копают не против вас, это камень в мой огород…

— Ну, а что же делать мне, у меня ведь распределение на носу?

— К сожалению, я ничем не могу вам помочь, это от меня не зависит. Наоборот, если я за вас стану просить, это будет вам только во вред, вы же знаете…

— Нет, я не знаю. Ничего я не понимаю в ваших отношениях. Я просто думала, раз вы сами хвалили мою работу…

— А я и сейчас ее хвалю, работа хорошая, теперь все зависит от вас, пишите, защищайтесь… Я думаю, все будет в порядке, работа настоящая, полезная. Только на распределение это вряд ли может повлиять. Попробуйте поискать что-нибудь сами…

Но Вета искать ничего не стала, она не знала, что искать, да и поздно было. На предварительном распределении ей дали список каких-то неизвестных учреждений и просили дать ответ сразу же. Она наугад ткнула пальцем куда-то в середину списка, ей было все равно. Потом она поехала узнавать. Учреждение с красивым названием оказалось экспериментальным научным институтом, расположен он был неподалеку, и Вета решила, что это доброе предзнаменование. Она окидывала взглядом бесконечный бетонный забор и уже представляла себе, как будет каждый день приезжать сюда, открывать тяжелую дверь проходной и все это станет привычным, знакомым, родным.

Но в отделе кадров ей сказали, что произошла ошибка, никаких заявок на этот год они не подавали, а подавали в прошлом году, и всех, кто им был нужен, набрали. Но специалисты ее профиля им вообще никогда не были нужны, так что тут не о чем и говорить. Вета вздохнула и вышла из унылого кабинета. Если сказать по совести, она вовсе не была расстроена, не так уж ей здесь понравилось, совсем наоборот.

Она пошла в деканат и снова попросила список. Но теперь в списке почти ничего не осталось, его разобрали. И чтобы не опоздать окончательно и не ошибиться еще раз, Вета выбрала то, что было попроще и пояснее, — научно-исследовательский институт с каким-то длинным сельскохозяйственным названием. Чушь какая-то. Она сама не понимала, что ей там делать, но фантастическое название стояло в списке, стояло гранитно, не выбранное никем. И она решила свою судьбу. Ей не о чем было думать и не с кем посоветоваться, пусть все будет, как будет, никто не может знать, что ждет его впереди. И Вета успокоилась. Все это было еще далеко и не скоро, а пока шли последние семинары, последние коллоквиумы, предстояла последняя в жизни сессия. Слава богу, что последняя, все это ей смертельно надоело — надоело учиться, надоело сдавать, надоело заниматься днем и ночью, надоело безденежье. Скоро она начнет зарабатывать и, приходя с работы, сможет больше ни о чем не думать, наступит наконец-то недосягаемая, долгожданная свобода. Вета устало, мечтательно вздыхала и снова садилась зубрить.