Как ты там?

От ужаса Артур собрался было выпустить Рейджена, впрочем быстро передумал и принялся оглядываться по сторонам, но в ресторане всё было спокойно. Фаранги безмятежно завтракали, спасаясь под тентами от утренней жары и вяло беседуя между собой, а принёсший счёт официант флиртовал с двумя симпатичными, докрасна обгоревшими рыжеволосыми и конопатыми ирландскими девушками, будто здесь совсем не при чём. Спрашивать его, откуда взялась бумажка с очередным смертельным предупреждением, не имело смысла – он бы ответил, что ничего не знает или сразу забыл английский.

Поэтому их общее расставание в международном аэропорту Суварнабуми прошло на пограничной волне между печалью и отчаяньем. Артур был в ужасе от того, что ему так и не удалось остаться незамеченным, Илюша волновался перед возращением домой, а Алла, принявшая решение погрузиться в летаргический сон, тревожилась, не зная, что станет с этим миром через несколько лет, когда она снова проснётся.

– Это всегда, как лотерея, – говорила она, – Поэтому я и боюсь уходить лет на десять. Очнёшься – а в тут опять что-то не так и в твоей стране, как раковая опухоль, проявилась какая-нибудь новая неприятная хрень.

Когда Артур вылетел прямым рейсом в Чикаго, чтобы оттуда добраться до родного Коламбуса, они остались одни и молча провели несколько часов на пластиковых сидениях, взяв друг друга за руки. Затем пришла очередь рейса Аллы до Катманду, после чего Илюша купил фляжку Сэнг Сома, в несколько приёмов расправился с ней на улице у крутящихся дверей аэропорта, и только тогда отважился пройти регистрацию на рейс с пересадкой до Москвы.

Ему очень хотелось повидаться с родителями, но иных мотиваций для возвращения у него не было.

– Прими меня мой дом, прими меня мой дом… – бормотал Илюша, как мантру, пролетая над моей дачей, когда его самолёт заходил на посадку в Домодедово.

Его ждала холодная апрельская Москва, смутные перспективы, не приносящая радости работа и одиночество.

Исход

К середине декабря четырнадцатого года я уже полностью истратил свой эмоциональный запас радости и хорошего настроения, став одним из десятков тысяч утренних пассажиров Железного Вавилона, что с каменными лицами стоят в сине-жёлтых вагонах поездов метро, везущих их на работу. Правда один раз, когда мне надо было съездить перед музеем для прикрепления в новую поликлинику, я сел в троллейбус, проехал несколько остановок и вдруг почувствовал, что непроизвольно улыбаюсь. Мне стало хорошо только лишь оттого, что тем утром я отклонился от привычного рабочего маршрута – вот до какой степени я был измучен.

В те дни, поднимаясь вверх по эскалатору, я всматривался в глаза идущих мне навстречу людей, пытаясь обнаружить там печать грядущей катастрофы, но лица городских жителей оказались пусты и лишены видимых эмоций, как у пожилых монахов, много лет не покидавших пределы своей обители.

Впрочем, по телевизору моих соотечественников пытались заверить, что не происходит ничего страшного и всё находится под контролем, однако толпы потребителей уже раскупали бытовую технику, почему-то считая её лучшим способом инвестиций, чем ежедневно дорожающая валюта.

Сам я перевёл все свои сбережения в доллары ещё в ноябре и хотя четыре потенциальные тысячи долларов уже успели превратиться к тому времени в три, я не сильно переживал на этот счёт, понимая, что ещё слишком легко отделался. Тем более билет в Бангкок я купил за небольшие деньги ещё в сентябре, поэтому проблемы увольнения и отъезда меня не беспокоили. Но конкретно сосредоточиться на нашем с Аллой и Илюшей деле ликвидации пятна тьмы в центре города я не мог из-за постоянного бестолкового бардака, связанного с отвратительной организацией всей подготовки юбилейной выставки.

И хотя отбором работ научный отдел занимался всё лето и осень, я знал, что любимый стиль работы нашего руководства – это за три дня до открытия, часов в девять вечера вытащить всё что можно из запасников и потом долго и нудно переставлять с места на место. Так и получилось в четверг, а сегодня была пятница и меня, сильно уставшего за месяц из-за непрерывного потока нескончаемых дел, сильно не радовала перспектива зависнуть тут на все выходные.

И у меня и у Илюши имелось с собой по фрагменту сети-покрывала, которые мы с ним одновременно должны были накинуть. Я – на Книгу, а он на обнаруженные им Рог и Бубен. И хотя мы много раз вместе заходили в хранение, но сделать ничего не могли из-за большого количества других сотрудников.

Алла тем временем дежурила в Кафе Март, в любой момент готовая по нашему звонку начать схватку со статуей колдуна, но Илюша позвонил ей только для того, чтобы дать отбой, а она ответила, что Камень каким-то образом почувствовал исходящую от неё угрозу и фактор неожиданности мы уже потеряли.