Как устроен город. 36 эссе по философии урбанистики

Урбанистика много думает о коммунальности горожанина, его принадлежности к сообществам, включенности в рынки социального капитала или здорового коллективизма (кому что нравится). Но город, помимо институтов коммунальности, порождает и институты одиночества, он создает для этого специальные места, пространства рефлексии, поле «иного» в городе. Откуда ты можешь увидеть происходящее со стороны. Конечно, это поздняя конструкция сознания, соответствующая тому беспокойству «отчуждения» человека, которая так волнует классическую европейскую философию. Но мне кажется замечательным, что европейский город создает для этого отчужденного специальную форму пребывания – бульвар.

Это место для человека отчужденного. И то, что оно появляется, свидетельствует о легитимации отчуждения. Чужой – это больше не тот, кого следует изгнать. Это человек в своем праве – праве глядеть со стороны.

Торговцы

Процитирую Евангелие от Иоанна (Ин. 2:13‑17):

Приближалась Пасха Иудейская, и Иисус пришел в Иерусалим и нашел, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег. И, сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул. И сказал продающим голубей: возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли. При сем ученики Его вспомнили, что написано: ревность по доме Твоем снедает Меня.

Изгнание торгующих из Храма – таинственный эпизод в Евангелии.

Во-первых, Он не мог изгнать торгующих из храма, потому что там их не было. Он мог отогнать торгующих от Храма, где торговали как минимум с VII века до н. э., с реформ Иосии, когда было запрещено приносить жертвы где-либо кроме Иерусалима и при Храме образовался рынок жертвенных животных. Это был общепринятый религиозный обиход. И тут никто не торговал просто так, тут продавали только животных для жертвы, и менялы тут были постольку, поскольку на этом рынке было запрещено пользоваться обычными деньгами.

Во-вторых, Он здесь не похож сам на себя. Он хлещет бичом, ругается, учиняет погром – так он не действует больше нигде. Юлия Латынина в книге «Христос. Историческое расследование» предположила, что это был первый шаг по захвату Храма (будущими) христианами. И до прихода римских войск из Кесарии Храм оставался в их руках, то есть это начало акции типа «Оккупай».

Конечно, возможно, она ошибается в такой боевой реконструкции событий. Однако удивительно то, что все другие возможные свидетельства немирного характера проповеди Иисуса в Евангелиях отсутствуют. Если они и были, то не выдержали цензуры формирования канонического текста. Этот же момент сохранился во всех четырех Евангелиях, «редакторы» рассказа о Христе сочли его соответствующим духу благой вести. Всех ближних следует возлюбить как самого себя, но торговцев гнать бичом куда подальше.

Этого не могло бы произойти, если бы представление об ущербности торговцев не соответствовало глубинным культурным установлениям. Мы натыкаемся на привкус чуждости торговцев во всех городских институтах, так или иначе связанных с торговлей – на улице и на городской площади, в универмаге и в лавке.

Торговцы чужие не только по роду занятий и по товару, который они привозят, – это просто чужие люди, с другим языком, культурой и обычаями. Их попросту не впускают в город. Европейские города, возрождающиеся из Темных веков прежде всего за счет развития торговли, при этом не впускают торговцев в город. Эти города делятся на две части, одна – это выживший римский муниципий (civitas) или феодальный бург (крепость, castello), а другая – это рынок, vic (отсюда название торгового квартала в ранних немецких городах, Wiek, и отсюда же, по мнению некоторых ученых, имя «викинги»).

В данном случае темная средневековая практика следует возвышенной философии. Платон, описывая идеальный город-государство в «Законах», располагает его в 80 стадиях (16 км) от моря в гористой местности именно для того, чтобы избавиться от тлетворного влияния торговцев.