Как вернувшийся Данте

Анубис, в египетской мифологии бог и покровитель мертвых, сын бога растительности Осириса и Нефтиды, сестры Исиды. Новорожденного Анубиса Нефтида прятала от своего супруга Сета в болотах дельты Нила. Богиня-мать Исида нашла юного бога и воспитала его.

Позднее, когда Сет убил Осириса, Анубис, организуя погребение умершего бога, завернул его тело в ткани, пропитанные особым составом, сделав таким образом первую мумию. Поэтому Анубиса считают создателем погребальных обрядов, покровителем некрополей, и называют богом бальзамирования. Анубис помогал сохранить тело Осириса. Анубис также помогал судить умерших и сопровождал праведных к трону Осириса. Анубиса изображали в виде волка, шакала или дикой собаки Саб черного цвета (или человека с головой шакала или собаки). Дочерью Анубиса считалась Кебхут, совершавшая возлияния в честь умерших.

Древнейшее упоминание об Анубисе встречается в Текстах пирамид во времена Древнего царства в XXIII веке до нашей эры, где он ассоциировался исключительно с царскими захоронениями.

Подобно другим богам древности, Анубис выполнял различные роли. Животные, в виде которых изображался Анубис – обитатели пустыни, то есть земель, пограничных со страной мертвых Дуатом. Анубис прочно связан с черным цветом – цветом смерти, загробного мира и ночи. В Книге мертвых Анубис обычно изображается в сцене взвешивания сердца покойного.

С возвышением почитания Осириса Анубис перешел на второстепенные позиции, часто ассоциировался с Упуатом, другим богом в образе волка.

В эллинистическую эпоху Анубис был объединен греками с Гермесом в синкретическом образе Германубиса. Этот бог как волшебник упоминается в римской литературе. В герметических текстах также сохранялись упоминания о нем вплоть до эпохи Возрождения. Некоторые ученые видят черты Анубиса у святого Христофора и в средневековых рассказах о киноскефалах (людях с песьими головами).

Гермес, вестимо – тоже водил некоего грека Орфея в Аид за тенью его жены (наивный певец полагал, что не-мёртвый возможет из мёртвых вернуть существо во плоти; наивный певец полагал, что жизнь – это жизнь, смерть – это смерть, а возможность воскресить свою женщину – великое благо, исправление несправедливости мира.

Вот так (всю историю этого недотворённого мира) и происходит: «дилетанты, сделав всё, что в их силах, обычно говорят себе в оправдание, что работа не закончена. Разумеется! Она никогда и не может быть закончена, ибо неправильно начата.» (Гёте)

Но! Всё ещё и гораздо проще, – и обставлено всяческой плоской внешностью.

Раз уж «этот» мир – недотворён, недотворённые (частичные) мужчина и женщина, взыскуя друг в друге – полноты себе, «вдруг» оказываются скорей смертельными друг другу врагами – нежели благом; хотя – без соитий мужских и женских начал плодородие тел прекратилось бы (человечество – попросту вымерло).

Такая вот механика вечного возвращения в ложь.