Как вернувшийся Данте

Влекомый тяготением – в его ладонь скользнул тот самый явленный на Сенной (тяжелый и убийственно юный – всего лишь времен Антанты и интервенции в Архангельск) винтовочный штык; доподлинный – он десятилетия хранился в одной из коллекций.

С ловом – настоящее чудо (почти в локоть – вместе с рукоятью); оказавшись в ладони, он стал словно римский меч времен Республики и спартаковской пугачевщины; персонифицируясь – штык совершал то, для чего был предназначен: ужасал.

Стас – намеренно извлёк его из одной из версификация события на Сенной; в какой-то мере времена перемешались, и Стасу (невольно) «захотелось», чтобы угрожавшее Перворождённым оружие вернулось в «Атлантиду» и обернулось против её населянтов.

Стас – уже был рядом (с помянутыми населянтами); более того – стал совсем вплотную – стремился (как вода) заполнить собою виртуальные объемы предстоящих ему супротивников; левой стопой ноги (невидимой из-под плаща) он коснулся голени одного из охранителей (как кувалдой из-под полы)!

Кость – хрустнула как сырая морковь. Коротконогий Олег – всё ещё продолжал взглядывать и начинать (обнажая мелкие зубы, его рот распахивался для ответа окрикнувшему): мышцы груди еще только давили на легкие, слова еще только закипали в гортани.

Всё – было медленно, по человечески медленно; но – боль от раздробленной голени еще не успела парализовать человека; точно так же медленно (хотя и несколько иначе медленно) – правая рука Стаса вместе с клинком уже взлетала.

Взлетев – тупая сторона тяжелого клинка встретилась с нижней челюстью охранителя и вдребезги ее расплескала; показалось – как будто не было никакой на Стаса управы.

Показалось – всё было точно так, как в самый первый миг перерождения Стаса, становления его как сверхчеловека, маленького божика; да – когда-то (в прошлой истории) произошла с ним эта беда!

Напомню (в прошлой истории) – что в далеком городе у моря, когда он попал в поле лице-зрения смертносной Лилит, то она сочла его бес-полезным (когда он считал свои пользы), и она его очень по своему пощадила.

Всё было (казалось) – точно так, и (как и тогда) ещё не было на Стаса управы.

Но (тогда) – ещё тогда не умер Илья. Тогда (еще) – не вернулся в Санкт-Ленинград Цыбин, дабы передать свою волю к жизни – душе, отягощённой всей тяжестью кармы смертной ипостаси Первочеловека (псевдо-Адама); но – поместить этот «компот» в тело (безымянного) поэта «на мосту между мирами».

Тогда – я ещё бы не понял, зачем именно (в моей истории) такой персонажи как душегуб Цыбин, мумифицированный заживо отцеубийца Пентавер (носивший другое имя) и безымянный поэт (возжелавший социальной реализации в Москве); всё обстояло таким образом – как будто не было на мироздание никакой управы.

Всё – было медленно (по человечески медленно); но – боль от раздробленной голени ещё не успела парализовать человека; и точно так же – медленно (хотя и несколько иначе медленно) правая рука Стаса вместе с клинком уже взлетала.

Взлетев – тупая сторона тяжелого клинка встретилась с нижней челюстью охранителя и вдребезги ее расплескала.

Стас – протянул левую руку (как бы слегка удлинившуюся) и двумя пальцами взял (пронзив мышечный каркас) коротконогого за трепетный кадык и слегка сдавил.

После чего – молча (ибо – проговаривать слова было непереносимо медленно) повторил:

– Только происшествие на Сенной. Имя того, кто отдал конкретный приказ.

Но! Даже молчаливые слова были слишком медленны. Медленней, чем удары сердца в груди низкорослого. Медленней, чем студеная боль, настигающая телохранителей. Поэтому – пока Стас молча произносил их, один из пораженных им жлобов сосредоточился на раздробленной голени, другой – на разлетевшейся (homo denatus) челюсти.

Кто-то из группы за спиною коротконогого (пока не досягаемый) – принялся нашаривать подмышкою кобуру (которой на месте не оказалось – всё же полицианты побывали, надобно было прилично предстать); все движения были тягучи и тягостны, но (почти сразу) – происходящее опять переменилось!

Стас – скользнул меж этой тягости (причём – вправо и вбок); причём – он сразу же прошел между слабо похрипывающим Олегом и тем из субъектов, что вместе со своей расплесканной челюстью мычал и опускался на пол.

Волоча кадык Олега («всему» Олегу – тоже приходилось поспешать) – за собой, Стас шагнул дальше и дальше – стремясь к (пока что) недосягаемой группе! Впрочем – скользил он недостаточно быстро (всё же– коротконогий очень мешал).

Тогда (вынужденно) – Стас ещё задержался. Ласковым касанием рукояти клинка он лишил своего невольного спутника сознания (оставляя временно живым – для последующей беседы); потом он обернулся к другим временным.

Впрочем – опять недостаточно быстро; но – в его медлительности не было его вины: сопротивлялись и материя, и не вполне подвластное время. Поэтому – даже обеспамятовавший Олег очень медленно закатил глаза и опустился на пол, где уже обустроились (как эмбрионы обвившись вокруг своей боли) оба телохранителя.